Лариса, кажется, ощущала такую опасность, хоть и не могла теперь понять ее. Это выливалось просто в беспокойство, в котором она пребывала...
Она видела себя все той же пятилетней девочкой, только теперь – более капризной и привередливой...
– Привет! – сказала я Ларисе. – Как дела?
Девушка смотрела на меня, надув губы...
– Что молчишь? – продолжала я говорить тоном, которым говорят с детьми. – Тебе здесь нравится? Дядя Сережа тебя не обижает?
Она покачала головой.
– Нет, не обижает. Только с ним скучно... Он только смотрит и не умеет играть ни во что...
Она посмотрела на меня с вызовом и добавила:
– А я играть хочу!.. Пусть он со мной играет! Скажи ему! Скажи!
– Вот какой нехороший дядя Сережа! Не хочет играть с тобой! Я его обязательно поругаю...
Я посмотрела на Ларису и решила – нужно все же попробовать.
– Знаешь, во что мы с тобой будем играть? – спросила я. – В дочки-матери...
– Чур я буду мамой! – закричала Лариса. – Чтобы и деньги у меня были, и конфеты все и чтобы ты меня слушалась! Ты дочкой будешь!
– Конечно, я буду дочкой, – согласилась я. – Вот мне сейчас в школу нужно идти... Только я не одна у тебя дочка.
– А еще где? – спросила Лариса.
– А вторая скоро появится... – пообещала я, сама волнуясь, как бы неосторожное слово не отбросило эту девушку вновь в состояние стресса.
– А как появится? – поинтересовалась Лариса. – Из животика?
Я была поражена. Она сама шла мне навстречу. Но была поражена я недолго, ибо тут же поняла, что это реакция на чрезмерно затянувшуюся беременность – физиологические процессы протекают в организме в любом случае, независимо от психологического состояния женщины. И ее интерес к процессу появления детей закономерен.
– Конечно, из животика, – подтвердила я. – Так все дети появляются. – Смотри, какой у тебя животик хороший! Наверное, в нем хорошая дочка лежит, моя сестренка...
Это был самый сложный момент. Если сейчас соединение галлюцинаций с реальностью пройдет без осложнений, можно надеяться, что из этого что-нибудь получится...
Лариса заинтересовалась своим животом, потом вдруг резко почувствовала себя сильно уставшей. Она тут же прилегла на постель и у меня на глазах заснула...
Не попрощавшись с Сергеем, я поспешила в управление с главной сегодня для нас новостью дня.
Глава шестая
В опустевшее ночью управление я влетела просто на ураганной скорости, едва не сбив с ног ребят из дежурившей сегодня ФСГ-3, спешащих на выезд. Наши уже, наверное, нервничали, потому что я опаздывала, как минимум, на час на совещание, которое Григорий Абрамович назначил на двенадцать ночи. Наступали последние сутки, за которые мы могли еще успеть разыскать и обезвредить террориста. Если не успеем, то, я думаю, это окажутся и последние сутки существования группы ФГС-1...
Григория Абрамовича, судя по всему, раздирали противоположные чувства. Он явно нервничал и раздражался по поводу того, что я пропадаю неизвестно где, не звоню и не являюсь на совещание. Времени на то, чтобы выполнить приказ, остается совсем мало, и, вполне возможно, выполнить его нам не удастся. Нужно заранее обдумать, как жить дальше... И сделать выводы раньше, чем их сделает начальство. Понятно, что мысль о все более отчетливо маячившей впереди пенсии майора Воротникова не вдохновляла и настроение ему не поднимала.
Но мое же отсутствие одновременно вселяло в него и какую-то надежду. Он хорошо понимал, что просто так, без серьезного повода я нигде задерживаться не стану, да еще в такой сложной ситуации, в условиях практически цейтнота, когда счет времени, который раньше шел на дни, сменился счетом на часы... Если меня нет – значит, я что-то откопала, успокаивал себя Григорий Абрамович... Я замечала иногда и раньше, что Григорий Абрамович поглядывает на меня порой с надеждой, особенно – когда все мы вместе оказываемся в тупике...
В его кабинет, где находились раздраженный Григорий Абрамович, привычно унылый Кавээн и растерянный Игорек, я ворвалась с криком: «Я его нашла!»
– Я его нашла, ребята! – орала я не в силах успокоиться. – Мы его возьмем, и возьмем сегодня. Тут ехать всего-то час, от силы – полтора. Дядь Саша, готовь машину!
Кавээн настороженно посмотрел сначала на меня, потом на Григория Абрамовича, и я смутилась. Что это я раскомандовалась, в самом деле? У нас командира группы пока еще не сменили...
Я уже готова была извиниться, но Грэг и ухом не повел на такую откровенную узурпацию мною его командирских прав. Он только кивнул Кавээну, и тот, сорвавшись с места, побежал в гараж. Мне было очень приятно – Григорий Абрамович не задал еще ни одного вопроса, подтвердил мое наглое распоряжение старшим по званию, – все это говорило только о том, что он доверяет и моим выводам, и моей интуиции. А я действительно чувствовала, что сегодня мы возьмем этого террориста и успеем это сделать в отведенный нам срок, выполним приказ...
– Кто? – спросил Григорий Абрамович, вставая из-за стола и доставая из верхнего ящика личное оружие – старенький проверенный «макаров».
– Машков! – ответила я. – То есть Машков-старший, брат того, которого взорвали на свадьбе... Он живет в Красном Плесе, за Волгой, на той стороне... Заброшенная деревушка почти напротив Тарасова, только немного ниже по течению...
– Так это он своего родного брата взорвал, что ли? – уточнил Григорий Абрамович на бегу, когда мы уже в полной экипировке сбегали по лестнице со второго этажа. – Зачем? И роддом тоже он взорвал? И всех остальных? Ты мотивы его поняла?
– Брата он взорвал, – ответила я. – Там явная психическая ненормальность. Мотивы очень сложные, поскольку человек он талантливый и образованный. Учился у Мартыненко, тот его считал почти гением в математике, думал, что его место со временем займет...
Мы уже запрыгнули в машину и мчались по ночному Тарасову с максимально возможной скоростью, надеясь на высокие пилотские качества Кавээна. Редкие машины шарахались от нас в стороны, гаишники возмущенно хватались за свои полосатые жезлы, но, увидев яркую красно-синюю расцветку нарушителя правил дорожного движения, махали рукой и только ворчали сердито, понимая, что спешим мы не просто от исконно русской любви к быстрой езде.
– Но у Мартыненко Александр Машков проработал всего год после защиты диссертации, – продолжала я рассказывать то, что мне удалось накопать за сегодняшний вечер, – и неожиданно уволился... Он, кстати, старший из братьев... Машков-старший круто поменял свою жизнь, уехал от брата и отца, с которыми жил в то время и поселился в этом самом Красном Плесе, один...
– Не женат? – спросил Игорь.
Я усмехнулась.
– Конечно нет. Он нашел для себя замену женщинам – бомбы.
– Он что, враждовал с братом? – спросил Григорий Абрамович. – За что он его?
– Я думаю, за то, что тот женился, – ответила я. – Вернее, за то, что у него нет никаких проблем с женщинами, что он может создать... – Я запнулась и поправилась: – ...Мог бы создать полноценную семью.
– Что ты хочешь сказать? – перебил меня Грэг. – Этот Машков-старший... Он неполноценный какой-то, что ли? Инвалид?
– Я не могу пока на это ответить, мне нужно с ним самим поговорить. Если речь идет о психической неполноценности, то думаю, что это именно так, хотя полностью я в этом не уверена.
– На что он живет? – спросил Грэг. – Чем занимается? Где работает?
– Точно сказать не могу, но из писем, которые я нашла у Машкова-младшего в квартире, можно предположить, что он нигде не работает, деньги выпрашивает, вернее, выпрашивал у младшего брата... А занимается тем, что изготавливает свои взрывающиеся бандерольки, начиняет их бомбочками и рассылает
