продолжать — на допустимо малой высоте, с удвоенным вниманием.
Летел я сверхосторожно, высматривая перед собой верхушки деревьев и постоянно оглядываясь. А когда землю затопила ночь, поднялся повыше и успокоился: погони не было.
К вытянутому тюремному четырехугольнику, освещенному мощными прожекторами, прибыл поздновато: на главной площади ни души — заключенные в бараках и в исправительных камерах. Пикирую к железным дверям знакомого караульного помещения. Охранная электроника, контролирующая выход за пределы тюрьмы, моего вторжения не заметила.
Не заметил, как я вошел, и начальник стражи — он преспокойно дремал в кресле перед телевизором. Бренчала легкая музыка, на экране кривлялись смешные клоуны.
Я энергично похлопал служаку по плечу. Тот открыл глаза, испугался; рука метнулась к кобуре за пистолетом.
— Не надо, — попросил я. — Вы же знаете6 Я сильный!
Нач (вдруг захотелось называть его так, по-карловски) меня узнал, руку с кобуры сбросил.
— Как ты здесь очутился?
— Прислал он. — Я показал на потолок, взлетел и немного пофланировал над телевизором. Убедился: впечатляет! Теперь можно говорить о деле. — Он поручил мне срочно связаться с заключенным…
— А, твой приятель! — Догадливый Нач выключил телевизор и пересел зв компьютер. — Этот, что ли?
Монитор выдал четкий портрет и подробную характеристику Бо. Я вскрикнул от удивления:
— Разве не освободили?
— Приказа не было.
— Завтра будет, — заверил я. — Но властелина интересует еще один… Он прибыл в тот день, когда за мной прислали авто. Помните?
— Еще бы! Не за каждым присылают.
Нач заторопил монитор с портретами, и наконец, я обнаружил Вора!
— Стоп! Этот.
— Этот? — не поверил Нач. — Этот буян в карцере.
— Только и всего?
— Работать не любит.
— А вы любите? — возмутился я. — Немедленно приведите!
Нач, о чем-то раздумывая, за сопел и вдруг рявкнул:
— Собственно, кто ты такой?
— Я — человек. А ты червь тюремный! Небось когда-то был отзывчивым, умел радоваться, умел сострадать! Неужели душа твоя засохла? Не осталось ни листочка?…
— А, травка растет. — Нач явно смягчился. — Поливаем! — Он четко произнес, задрав голову: — Блок номер четырнадцать! Заключенный две тысячи триста двенадцатый! В караульную!
Заложив руки за спину, Нач с любопытством прогулялся вокруг меня. Вернулся в кресло, зевнул.
— Где мотор? Который поднимает?
Я неопределенно махнул в сторону:
— Там.
— Допустим, — согласился Нач. — Приведут дружка — разберемся. А еще лучше — пошлем запрос. Не возражаешь?
— Запрос — прежде всего, — заявил я. — Медлить опасно!
— Ой, раскомандовался, — покачал головой Нач. — И откуда ты такой?
С лязгом распахнулась дверь — стражники втолкнули Вора. Лысина понеслась прямо на меня, но Вор на ногах удержался, мы встретились глаза в глаза. Естественно, человек ошеломлен, пытается оценить обстановку. Но времени нет! Под слишком пристальными взглядами стражи четко говорю:
— Слушай и запоминай. Она тебя ждет, без тебя погибнет!
— Она?… Ждет?… — Вор часто-часто заморгал, ресницы засеребрились. — Но что я могу?…
— О, господин Карл великодушен. Он прислал спасение. — Я отщелкиваю пояс и подаю Вору в нерешительные руки. — Немедленно надевай! Играй на кнопках, как на гармошке. Слева — вверх-вниз, справа — в любую сторону. Но господин Карл просил вернуть. Без промедления! Да так, чтобы он не видел. Запомнил?
— Да. Спасибо господину Карлу.
Нач прослушал мои наставления, не шелохнувшись. Стражники изо всех сил старались вникнуть в суть происходящего, упоминание высочайшего имени, похоже, сбило их с толку. Я развернул Вора лицом к выходу и подал команду:
— Пропустить!
Стражники отпрянули от дверей, и я успел прошептать в лысину:
— Выйдешь за дверь, нажми крайнюю кнопку слева!
Нач с ревом «Держите!» вдруг рванулся догонять, но было поздно: Вор круто взмыл в поднебесье и растворился в ночной темноте. Как щупальца гигантского чудовища, засновали прожектора, однако беглеца обнаружить не удалось.
Разъяренный хозяин караулки распорядился надеть на меня наручники и поспешил к компьютеру. Толстые неловкие пальцы зашлепали по клавиатуре; через томительную минуту монитор выдал ответ.
— Так и знал! — заорал Нач. — Доверился шарлатану! — Он готов был разодрать меня на кусочки.
— А я вами восхищен, — сказал я. — И вообще — игра не закончена.
— Какая еще игра! — кипел Нач. — Объегорил меня, как мальчишку!
— Завтра за мной приедут, — спокойно продолжал я. — А может быть, прилетят! Советую браслеты снять, — я поднял закованные руки, — и как полагается джентльмену, извиниться.
— Чего-чего? — захрипел Нач. — В карцер! Вместо две тысячи триста двенадцатого. Теперь это твой номер!
Два стражника подхватили меня под руки и поволокли через двор в полуподвальное помещение. Втолкнули в цементный куб чуть выше моего роста, без сиденья, с ровными стенами и пустым потолком. Дверь за мной затворилась, я оказался в полной темноте.
Делать нечего — буду отсыпаться. В камере холодно, сыро, пахнет нечистотами, но выбирать не приходится. Снимаю куртку, складываю в два слоя на ледяном полу, осторожно ложусь… Никаких воспоминаний, никаких размышлений, только спать, спать… Закрываю глаза и где-то сбоку замечаю знакомое лицо… Ри! Пришла меня навестить…
Резкий свет заставил пробудиться. Я долго щурился, не в силах сообразить, кому понадобились мои ноющие руки. Наконец, понял: Нач снимает наручники. Это обнадеживает! Шутливо кидаю вопрос:
— А вдруг убегу?
— Беги! — разрешает Нач. — За тобой прилетели.
— Я же говорил! — Отряхиваю куртку, бодро одеваюсь. Нач наливает из термоса в чашечку горячее питье.
— Выпей. Отличный кофе. Сам употребляю.
Вот так перемены! Выхлебываю ароматный напиток и вслед за начальником стражи выхожу на площадь. Судя по караульным вышкам, освещенным солнечными лучами, уже довольно позднее утро — заключенных давно угнали на шахту. Долго же я спал!
В центре площади нельзя было не заметить геликоптер: нахохлился, как хищный кондор… Неужели пожаловал Карл?… Что-то не верится. Вероятнее всего, он прислал пилота…
Нач любезно попросил зайти в караульный блок. Понятно! Пилот ожидает там.
Оказалось, пилот прилетел не один. Но с кем — я бы ни за что не догадался! Меня встречали кинозвезда и ее муж. Грудь Опа украшала кинокамера. Под бровями, однако, метался гнев.
— Что ты наделал! — набросился на меня Оп. — Хорошо, хоть вернул пояс!.. Не то бы — конец!..
«Молодец, Вор! — порадовался я. — На тебя можно положиться!»
Ле вскинула руки на мои плечи и с чувством поцеловала. Кажется, в щеку… Мужу она сказала:
— Не сгущай краски. Все хорошо, что хорошо кончается.
