Досталась она Хэрбэлэу, потому как забеременела, бедняжка… впрочем, тоже ничего страшного, почему бы девушке не поиметь сегодняшней радости?! Да еще к тому же, если Хэрбэлэу вскоре женился на ней!.. Вот Георге и затаил злобу, а ты его теперь защищаешь… – Расправившись с женихом, жена Никанора обернулась ко всем со своей главной новостью и звонко, будто заранее торжествуя победу, выложила ее. – А теперь скажите вы мне, от кого забеременела красавица Виорика, дочь Хэрбэлэу, такая молоденькая?… Этого вам ни папа, ни мама не скажут! А я вам открою… Встретила вчера рыжую Аникуцу, жену Хэрбэлэу, она уже бабушка и ведет за руку внука – хорошенького мальчонку. Ну вылитый Георгий Кручану! Вот, мои родные, как он двадцать пять лет подождал… и на молодой отыгрался!.. И как ведь, дорогие мои, пристроил ребеночка, кажись, если б он родился в королевских хоромах, и то б ему так не жилось. Прости господи, этому кручановскому пригулышу каждый день пупок лобызают: и молодая мамаша, и бабка – рыжая Аникуца, и сам дед Хэрбэлэу, кровный ненавистник Георгия!..
– Не может быть! – смеется теща. – Неужто могло такое случиться?!
– А что?! Кукушка птенца своего разве не сажает в чужое гнездо?!
– А иначе не одолеешь врага! – подмигнул Никанор жене.
И тут уже вдосталь все посмеялись, потому как отлично знали рыжую Аникуцу, и Хэрбэлэу, и красавицу Виорику, их младшую дочку, и все они были живы-здоровы и достойны были, чтобы над ними всячески посмеялись! Даже Георге Кручану – странный и непонятный всем тип, становился благодаря веселому анекдоту добрее, доступней и, пожалуй, роднее. Хотя каждый знал точно, что ничего подобного в жизни быть не могло, уже только потому, что покойный попал в тюрьму за полтора года до родов… Однако шутка есть шутка, даже если есть в ней капелька вымысла. Ведь именно в этой капельке вымысла заключена главная соль анекдота и едва ли не божественный его смысл… А как же иначе? Пусть они все вместе взятые и слыхом не слыхивали о древнем Вишну, но разве не доказали они только что с помощью своего вымысла его существование? Добрый человеческий смех – разве не самое мудрое божество на земле? Ведь только что они еще раз отомстили непонятному и недоступному – в конце концов чей же отпрыск этот, именуемый внуком Хэрбэлэу, который появился среди них не как все – то есть без сговора, без свадьбы, без отца, без деда, без дорогой бабушки… Припишем его Кручану и посмеемся надо всем тем, что смеха достойно, что несуразно, – от жизни ничего не пропало… И тем самым хоть на миг увековечим миг… да, да, «миг» того же Кручану, как увековечивали себя олимпийцы-боги в какой-нибудь там корове, оплодотворив ее предварительно, или в какой-нибудь девчонке, шедшей по воде и повстречавшей сатира…
«Ох, сколько лет еще потребуется человеку, – раздумывал Никанор, – сколько тысячелетий ему потребуется, чтобы хорошенько подумать над всем тем, что он потерял, – уже не станем думать, как за те же последние тысячелетья привыкли, только о том, что он приобрел…»
Да-да! И если бы сейчас над ними царил в небе Вишну, он бы вместе с ними смеялся! Ибо самое первое и самое древнее божество на земле – добрый человеческий смех. Все сложное, страшное он тотчас же преображает в доступное, радостное… Но давайте не будем витать в эмпиреях, опустимся на реальную землю, тем более что мы имеем дело с крестьянами… Есть такое великое народное средство из всякой борьбы выйти победителем. И даже когда тебя побеждает сильный противник, и уж тем более, если в запасе у тебя не осталось никаких серьезных аргументов… Скажи ему просто и коротко: «Сам – дурак!» – и стой на своем, что бы тебе после этого ни сказали. Очень полезное и распространенное правило, пометает оно во всех случаях жизни, хотя – простенькое, вроде детской игры в догонялки, но без ведущего, ибо здесь каждый убегает от всех.
Сидевшие за столом люди играли в эту игру тысячу раз: и друг с другом, и с Георге Кручану, и, если хотите, с богами и далекими предками. Взять, к примеру, бога даков Замолксиса. Почтенный и старый корреспондент всемирной истории сообщает, что он провел свою юность в Греции, где был даже учеником Пифагора. Однако у знаменитого учителя перенял худшую сторону его учения – отбросил прочь математику и занялся черной магией. Сверх того, был он человек беспокойный, пройдоха, пропойца, совершил какое-то страшное злодеяние и вынужден был бежать. И очутился в Дакии. И здесь обманул не одного простака. Укрывшись надолго в пещере, разыграл перед толпой смерть и воскрешение из мертвых, а затем потребовал себе божественных почестей, одним словом, долго и безнаказанно дурачил и изводил несчастных людей… Вот ведь как остроумно придумано, какой же дурак после этого станет верить в подобного бога?
И говорит свекровь теще:
– Стала забывать, сваха, забываю и забываю… Пойду за чем-нибудь и забуду за чем, возвращаюсь и сама себе говорю: «Ну, за чем ты пошла, старая дура?!»
И теща – свекрови:
– Так оно, сваха, так… и если хорошенько подумаешь, охо-хо… скажу тебе, здоровье – всего дороже! А то у меня вдруг ни с того ни с сего в боку последнее время начинается колотье и свербение…
И Никанорова жена – мужу:
– А я тебе что говорю?… Жизнь наша – роса! И стало быть, нечего выслушивать всяких там умников. Ноги тебя носят? Ну и живи на здоровье…
И бабушка жениха – неизвестно кому, ветру в поле, однако же не без того, чтобы на нее лишний раз обратили внимание:
– Больно уж они длинны теперь, воскресенья… А все почему? Потому что люди делом не заняты…
А задумчивый жених сидел в стороне, подперев голову кулаком, и думал свою думу. Он, конечно, знал об этом незабываемом, скандальном колхозном собрании тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года значительно больше, чем показывал родичам. Еще бы, ведь он рос среди бесконечных разговоров и споров об этом событии, и сам, мысленно, десятки раз возвращался к тому, что тогда видел и слышал…
…Зал колхозного клуба буквально трещал от народа, колхозники туго набили все коридоры, и даже у окон онаружи сгрудились опоздавшие. Люди словно онемели в этой тесноте и толкучке, словно у всех разом отсохли языки, и им надо было еще не менее года подумать, прежде чем ответить на ясный, точно поставленный во-прос президиума:
– Хорош Хэрбэлэу как председатель или не хорош? Высказывайтесь, товарищи! Кто еще просит слова?
Кручану уже выступил. В большой аргументированной речи он вывел на чистую воду все махинации председателя Хэрбэлэу, доказал на цифрах, что под его руководством не только развалилась колхозная экономика, но и сама земля, в принципе хорошая, плодоносящая, теперь не в состоянии прокормить работающих на ней… И вот люди молчали. Не спорили, не соглашались – просто молчали, словно в рот набрали воды, а Кручану из глубины зала, из толпы, кричал, размахивая руками:
– Не хорош! И спрашивать нечего, не хорош!.. Зй, люди добрые, что ж вы молчите?! Может, я не то
