это трудно осуществимо, – говорит она, – но допустимо».
– Нет, позволь, – не соглашался Мочилов. – Часто ли ты встречал в жизни такие совпадения?
– Никогда, но это не доказательство.
– А для меня доказательство то, что я вижу собственными глазами. Вот если я сейчас скажу, что увижу всю мою группу в полном составе, и они вдруг появятся передо мной, как ты вот, то я поверю в этого твоего Дарвина со всеми его обезьянами. Так-то.
Мочилов с удовлетворением поправил козырек фуражки и быстро зашагал мимо бревна, наполовину лежащего в воде. За ним следом двинулся лейтенант, потом раскосый, охладевший к пению птиц, и замыкал шествие пенсионер в зеленом трико. Раскосый поднял кисть к глазам и посмотрел на часы.
– Пора, – прошептал он себе, ускорив шаг.
– Однако время уже, – заметил капитан, стукая ногтем по стеклу противоударных наручных часов. – Пора бы дурковеду прибыть. Кстати, что это там за шум?
Мочилов и лейтенант обернулись. Не успели они и рта раскрыть, как взбесившийся байкер со стеклянным взглядом пронесся в сантиметре от них. Володя испуганно замахал руками, вцепившись в какой-то белый предмет, мотавшийся у мотоциклиста на плече. Мотоциклист сделал трюк, достойный лучших каскадеров кинематографа, и оказался по другую сторону пруда. Следом за ним взвилась в воздух серебристо-серая машина, она грузно пролетела около полутора метров и рухнула в зеленоватую воду, загаженную окурками и пластиковыми бутылками. Володя посмотрел на предмет, оставшийся у него в руке. Это была сумочка Дирола.
Туфли нестандартного сорок третьего размера за три дня натерли Саньку невообразимые мозоли, ноги ломило, а после скачек они стали как ватные, при каждом шаге подгибаясь в коленках. Дирол потихоньку стал прихрамывать и отставать от остальных. Потребовалась минута передышки.
Курсант притормозил у деревянного покосившегося забора и присел на лавочку. Он снял обе туфли и блаженно пошевелил пальцами.
– Не возражаете, если я присяду? – вырулил словно ниоткуда странный старичок в спортивном костюме.
Дирол не придал появлению незнакомца особого значения. Мало ли что можно не заметить в вечерних сумерках.
– Пожалуйста, – согласился Санек и немного подвинулся, уступая место.
Зеленое трико присело, суетливо положило руки на колени, затем на скамейку, потом опять на колени. Проведя все эти нехитрые движения, пенсионер посмотрел на удаляющуюся процессию и посчитал, что она уже довольно далеко, чтобы можно было завести разговор.
– Не верьте им, – вполголоса сказал старичок, не глядя на Зубоскалина.
– Что? – не расслышал Санек.
– Не верьте им, – повторил пенсионер, склонился к самому уху Дирола и горячо зашептал.
В порыве старичок ухватился за сумочку курсанта, не вполне контролируя свои действия. Дернул за белые лакированные ручки. Санек интуитивно вцепился в сумочку с другой стороны и потянул ее в свою сторону.
– Почему же? – сквозь зубы спросил он.
– Это страшные люди. Они не те, за кого себя выдают, – шепнул пенсионер, дернув сумочку обратно.
– С чего вы взяли? – уперся Дирол, тихонько таща белые ручки в свою сторону.
– Уж знаю. Девушка, я давно за ними слежу.
– Следите?
– Да, слежу.
– Так вот оно что! – Санек выкинул вперед руку, ухватив зеленое трико за шиворот. – Поймал! – заорал он что есть мочи, крепко сжимая пальцы. – Дурковеда поймал!
Минуту спустя перед пенсионером стояли третьекурсники с Мочиловым во главе, торжественно защелкивавшим именные наручники на трясущихся запястьях.
– Ну, и как прикажете все это понимать? – хитро прищурив глаз, ходил по кабинету Мочилов и, немного наклонив голову набок, посматривал на сконфузившегося задержанного.
Глеб Ефимович по всем правилам допроса, описанным в учебниках, включил яркую настольную лампу и направил ее прямо в лицо дурковеда. Этот приемчик не только помогал наблюдать за всеми изменениями в мимике допрашиваемого, оставаясь в тени, но и приводил задержанного в замешательство, заставляя щуриться, закрываться от яркого света рукою и чувствовать себя не в своей тарелке.
– Я ничего не буду говорить, пока мне не приведут адвоката, – гордо тряхнув лысиной, сказал пенсионер и, насупившись, опустил плечи.
Что ж, и эта уловка преступников была знакома капитану. Однако в прочитанных им учебниках и не таких раскалывали. Глеб Ефимович был убежден: он найдет ключик к этому безобидному на первый взгляд божьему одуванчику.
– Значит, не хотим говорить? – сурово спросил он и сдвинул мохнатые брови к переносице. – Чуде- есненько.
Пенсионер передернул плечами, предчувствуя неладное, но не проронил ни слова. Мочилов, как ястреб, наскочил на ссутулившегося подозреваемого и проревел:
– Кто ваши сообщники?
Эффект неожиданности не удался. Точнее, результат он принес, но не предусмотренный капитаном. Виновато заморгав глазами, дурковед схватился за сердце и глотнул ртом воздух.
– Воды, – прошипел он.
– В-вы тут бросьте мне ломать комедию, – дрогнувшим, но все еще уверенным голосом сказал Глеб Ефимович.
Он предполагал, что схваченный преступник будет изо всех сил изворачиваться, прибегать к подлой хитрости, давить на жалость и просто нагло издеваться. Все это капитан предусмотрел, еще когда только собирался проводить допрос.
И все-таки его смутил факт нездоровой бледности на лице дурковеда, который плюс ко всему оказался человеком далеко не молодым, а потому – что вполне допустимо – остро реагирующим на нервные потрясения.
– Давайте оставим все театральные штучки и поговорим как мужчина с мужчиной, – уже не так уверенно сказал Мочилов. – Это ваш блокнот?
Он помахал над головой маленькой записной книжкой защитного цвета. Пенсионер судорожно дернулся и, закатив глаза, захрипел.
– Эй, – озадаченно позвал Глеб Ефимович. Дурковед молчал. – Эй! – подбежал к нему капитан и похлопал по щекам.
Преступник пошевелил головой и повторил:
– Воды.
– Сейчас. Сейчас подсуетимся. – Мочилов выбежал за дверь.
От замочной скважины горохом посыпались скромные труженики сыскного дела, герои сегодняшнего дня, поймавшие и обезвредившие особо опасного преступника.
– Воды, – коротко приказал Мочилов, и все ринулись к туалету, в котором неиссякаемой струей бил родник из проржавевшего крана.
– Что-то случилось? – поинтересовалась у спринтеров проходившая мимо Костоломова.
Пешкодралов притормозил, увидев милые сердцу черты. Он просто не мог пройти мимо этой женщины, чтобы хотя бы не сказать ей «здравствуйте».
Это-то он и сделал, отстав от товарищей, а заодно, смущаясь, рассказал о геройских поступках всей его группы, особо выделяя подвиг Зубоскалина.
Ко времени окончания краткого изложения захватывающей истории вся орава неслась в обратном направлении. Возглавлял забег, как и прежде, Мочилов, держа в вытянутой руке стакан, до краев наполненный водой.
