денег, чтобы фактически уйти к другому. Это было как-то неправильно, несправедливо по отношению к Витке. Еще бриллиант этот дурацкий… Теперь все было правильно, вовсе она, Инночка, Витку не бросала, а совсем наоборот — в процессе разрыва познакомила с будущей женой, можно сказать, судьбу помогла встретить.
— Катька замуж выходит, у тебя все хорошо… Только я, как дура, живу у мужика, который мной и не интересуется вовсе.
— Ты напрасно так думаешь. Вспомни то гадание: и половина лица у него как занавешена чем-то… Все получится, только надо подумать, как это сделать. А еще мы с Голубевым, наверное, отсюда уедем. Он про Питер говорит, а меня чего-то в Париж тянет…
— Ах, — вспомнила Инночка старую шутку. — Я опять хочу в Париж! А вы там были? Нет, но я уже хотела!.. Слушай, Фрид, а ты Витке про нас с Генкой рассказала? А то я у него штуку баксов заняла, и на работе меня неделю нет. Томка сказала, что больничный выпишет, но все равно… Ты расскажи, а? Деньги я ему, конечно, верну, возьму отпуск, а работать буду. А отпускные в счет долга отдам.
— Да не забивай ты себе голову ерундой всякой, Голубеву тысяча долларов — плюнуть и растереть… Он, между прочим, тоже себя скотиной чувствует. В смысле, что вся его неземная любовь к тебе оказалась до первой юбки. Такой у вас с ним общий парадокс.
— Насчет «первой юбки» ты все-таки погорячилась… Я, Фрид, существо хоть и вполне симпатичное, но, по большому счету, вполне заурядное, в отличие от тебя. Знаешь, чего еще спросить хочу? Что Томка маме наплела?
— Мы с Бортниковой в легкой ссоре. Ей, видите ли, твой Генка активно не понравился. И разговаривает невежливо, и красавцем его не назовешь, и в финансовом плане не вариант. А больше всего ей не нравится, что он из горячей точки вернулся. Она — как врач — считает, что у всех, кому приходилось воевать, стрелять в людей, самим быть под прицелом нарушена психика. И что ты здесь, у него, неделю живешь — так это он тебя насильно удерживает. Типа киднепинг. И что он, как и все такие же, через месяц запьет. И вообще погубит твою невинную душу. И что ты кукушка, а не мать, домой носа не кажешь.
— Вот в этом она права. Я, правда, только второй день без температуры… Сегодня же вечером и схожу.
Генку в военкомате ожидал приятный сюрприз. Оказалось, что все время службы в армии на его банковский счет, который неизвестно откуда взялся, перечислялись деньги. Поскольку про счет он не знал и ничего оттуда не брал, сумма накопилась приличная. По крайней мере, он теперь мог жить не на счет Инночки. Ему выдали кучу справок, две из которых были действительно важными: одна позволяла устроиться на работу, не дожидаясь оформления документов по всем правилам, а вторая позволяла снять в банке эти самые деньги. Закончить финансовые дела удалось только к пяти вечера. Он еще успевал в магазин, на «собеседование».
Собеседовать оказалось не так просто, как он думал. Директорша отчаянно нуждалась в двух грузчиках, но этот высоченный, мрачный парень ей сразу сильно не понравился. Шрам этот, служил там, где стреляют, мало ли, что у него на уме. А у нее, между прочим, материальные ценности, в подсобке одной водки стоит немерено. И еще образование высшее незаконченное, на кой черт ему такая работа, шел бы дальше свое высшее образование получал. И предыдущая запись в трудовой книжке: оператор ПК. Какой из него грузчик? Пальцев вон на руке нет… Парень, видя ее настроение, уже вставал, чтобы уйти, но тут она вспомнила своих несчастных девчонок-продавцов и решилась:
— С испытательным сроком. Если хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь, хоть один раз за тобой заметит — пьянку, там, воровство, не дай бог, — выгоню, как собаку, уволю по статье. Так и знай.
Парень посмотрел на свою потенциальную начальницу исподлобья:
— Когда на работу выходить?
— Завтра в десять. И не вздумай опаздывать!
На улице Генка понял: армия все-таки изменила его характер. Сильно. Год назад он бы выслушал до конца эту могучую тетю только при одном условии — если был бы намертво связан и прикован к стулу. А полгода назад, например, он бы слушал ее с наслаждением, предвкушая, как изменится ее лицо в конце монолога, когда он выльет ей на голову целый графин воды. Вот он, графин, на столике, прямо напрашивается. Но теперь ему нужна была работа, и он просто промолчал. Цирк. Министра нанимают. Причем финансов, не иначе. У них, наверное, еще и служба безопасности своя есть, теперь это модно. Реально — цирк! Надо быстрее успокаиваться, до дома пятьдесят метров осталось. Дома Инночка, зачем ей его дурное настроение? Кстати, деньги теперь есть, неплохо бы праздник устроить, побаловать ее чем- нибудь. Только чем? Он ничего не надумал, и решил, что внесет предложение, а уж решат они как-нибудь коллегиально. Решать ничего не пришлось — Инночка только и ждала его, чтобы сообщить, что уходит. Она говорила что-то еще, но он не слушал. Уходит. Вот и все. Недолго музыка играла…
— Ген, ты меня слышишь, нет? Спать не ложись, пожалуйста, я через час, максимум полтора.
— А? — растерянно спросил он.
— До своих добегу, объясню им все, они же не знают ничего, я сумку прошлый раз собирала — никого дома не было, Сашка в поликлинику пошел, а мама в свой институт усовершенствования учителей, лекцию читать, она туда ходит раз в неделю, подрабатывает…
«Объясню им все»? Ему бы самому кто-нибудь что-нибудь объяснил… Из всего, что она сказала, он понял только, что она вернется сегодня же. И будет дальше у него жить. А он устроился на работу. Значит, надо срочно искать вторые ключи, не ждать же им друг друга в подъезде каждый раз? Ключи покойного отца Генки точно где-то были, где-то дома, но где? В любом случае, у него есть занятие, полезное занятие, пока ее не будет. Иначе он так и ходил бы по дому из угла в угол, как зверь в клетке, гадая — вернется, не вернется…
Инночка ожидала скандала. С корвалолом, с заламыванием рук и слезами. Она ошиблась: мать встретила беспутную дочь молча, сложила руки на груди и воззрилась. Инночка решила взгляд не отводить, а то их разговор превратится в воспитательные меры. Воспитываться не хотелось.
Первой не выдержала Капитолина Ивановна. Ни в какой информации мама не нуждалась. Все было понятно и так: Лучинина-младшая может смело считать себя отныне женщиной легкого поведения. Вот она бы, Капитолина, хоть десять раз больная, ни за что бы не осталась, из последних сил приползла бы домой. Кстати, что она собирается сказать ребенку? Что теперь его новый отчим, инвалид, требует все внимание к своей персоне, а они с бабушкой больше маме не нужны? Она хоть понимает, что все участники боевых действий, все эти так называемые ветераны, мало того, что люди с изломанной психикой, так еще и убийцы. Он наверняка скоро начнет пить, на работу его никто не возьмет. Был же, был же приличный человек, ухаживал! А потом — она в курсе, что он моложе нее? И даже если он не будет бездельничать, пить и бить ее, то ему будет только тридцать, когда она разменяет пятый десяток. И что скажут люди?!
На этом месте Инночка заплакала. Не потому, что ее интересовало, что именно скажут люди (какие люди, кому скажут?), а потому, что она сейчас сама ничего не могла сказать. Все было бы просто, если бы сейчас она была во всем уверена, смогла сообщить матери, что выходит замуж, поставить перед фактом. Тогда беседа сменила бы русло: Капитолина Ивановна, как человек практичный, спрашивала бы о другом. Где они все будут жить, например, и как? Когда Инночка их официально познакомит, собирается ли они в ЗАГС, или обойдутся гражданским браком, будет ли ее новый избранник усыновлять Сашку…
Дверь хлопнула неожиданно и очень громко. Обе Лучинины вздрогнули. Из прихожей раздался радостный вопль — Сашка увидел Инночкины сапожки. Ребенок бросился к Инночке с поцелуями и чуть не свалил с табуретки. Как здорово, что мама выздоровела, ну чего там, как, Генка вернулся из армии, да? У них с мамой все путем, да? А к вам в гости можно? А Генка будет про войну книжку писать? Сейчас это модно… Заметив, что мать молчит, Сашка испуганно оглянулся. Между мамой и бабушкой только что был локальный конфликт, оказывается. Судя по тому, что мама плачет, вооруженный локальный конфликт.
Капитолина Ивановна гордо поднялась и молча вышла из кухни. Пусть эта падшая женщина сама перед сыном оправдывается. Сашка принял решение мгновенно: предложил проводить Инночку до Генкиного дома, пусть гроза поутихнет, бабуля долго готовилась, высказала, что хотела, теперь остынет и станет вменяемой. И Сашка ее, бабушку, обработает. А мама пусть выздоравливает спокойно. Все будет просто замечательно.
Господи, что все будет просто замечательно, ей только ленивый не сказал. И Генка…
Инночка заскочила в квартиру напротив, к Тамаре, но той не оказалось дома. Больничный лист, уже с
