заставил. Сказал, если сам не выберу, то выберет он, ну я и выбрал. Нет, она хорошая женщина была, славная, симпатичная такая. Только не любил я ее. Совсем. Уходил, даже не оглянулся.
– А дети были?
– А как же. Двое. Мальчики.
– Их ты тоже не любил?
– Нет, Делиена, – вздохнул Маркус. – Не любил. Ничегошеньки не чувствовал. Мужчина любит детей любимой женщины, а женат он на ней или нет, неважно. Вот Эви-маленькую я любил, а сыновей… У них все благополучно было потом, я интересовался. Выросли, солдатами стали, как почти всякий Гарат, один погиб в приграничной стычке, уже лет под сорок ему было. Второй благополучно умер от старости… Сама понимаешь, у меня, как у Лиасса, где-то в Гарате правнуки или праправнуки бегают… Чужой я им, а они мне. А вот жена… Она молодец. Слова плохого обо мне не говорила ни детям, ни кому другому. Потом замуж вышла за моего младшего брата, когда он овдовел. Хорошая женщина. Только не моя, понимаешь? Я и не появлялся дома больше. Присылал с оказией деньги или подарки… подарки чаще, денег у них, хвала ветру, хватало, поместье-то прибыльное было. Слышал, что принимала подарки, расспрашивала обо мне и ни разу не попрекнула.
– Может, она тебя любила, Маркус?
– Может быть. А скорей всего, понимала хорошо. Я ж не сразу ушел-то, мы шесть лет прожили. Не ссорились никогда. Мне вся округа завидовала: жена такая мудрая такому оболтусу досталась… Знаешь, а ведь гвардеец тот, из Гаратов, вполне может быть мне не дальним родственником, а прямым потомком. Сыновья-то оба женаты были, детей имели. Когда жена умерла, я как-то и перестал справляться, что там и как.
Лена погладила его по горячему от солнца плечу, на котором остался шрам от той самой схватки в хижине.
– До сих пор тебе не по себе что ушел от нее?
– Ну, не то что не по себе. Я не мог не уйти. Просто… хорошая она была. Ей не надо было соглашаться за меня выходить. И позавиднее женихи были.
– Ага, – согласился шут, вылезая из палатки. – Позавиднее были. А если ей за тебя хотелось, любого, бестолкового и необузданного? Сам же говоришь, не попрекала, значит, понимала. Повезло тебе, дураку. Знаешь же, что искренние проклятия могут иметь силу. А чего ты голый? Сушишься? Мне тоже надо. Сыро и неуютно. – Он скинул одежду и потянулся. – Есть хочу. Еда вся намокла?
– Еду всю Гару съел, – сообщил Маркус. – Даже медовые пряники.
– Вот зараза! – восхитился шут. – Ну здоров жрать, хозяйку объел.
Гару обиженно гавкнул: дескать, а что мне тут одному снаружи было делать… Маркус засмеялся и начал вытаскивать еду из мешка. Шут оживился, мигом натаскал хвороста и умудрился разжечь костер из сырых веток. Лена не понимала, как им удается добыть огонь за минуту-другую, ведь, судя по тому, что она читала, древние тратили на это куда больше времени. Они согрели воду, Маркус заварил чай, раздал еду. Уже точно зная, сколько Лена способна съесть, он не предлагал лишнего. Хлеб был противно-влажный, и почти весь она скормила собаке, а сыр и пряники съела сама. Почти все. Выносить вечноголодный псиный взгляд было трудно, несмотря на все строгости мужчин.
В воздухе вдруг вспыхнула сияющая полоса прохода, и в узкую щель шагнул Лиасс. Гару разгавкался, скорее с испугу, чем от стремления защитить: Лиасса он узнал.
– Здравствуй, Аиллена. Здравствуйте и вы, люди.
– Надо же, – проворчал шут, – люди… прогресс – от полукровки к человеку.
Лиасс внимания не обратил. Лена попыталась натянуть рубашку на колени, но ничего, конечно, не вышло. Владыка небрежно повел рукой. Надо полагать, вся одежда высохла мгновенно.
– Ты можешь одеться, Аиллена, если чувствуешь смущение.
– Что случилось-то? – спросил Маркус без восторга.
– Не знаю. Меня впервые в жизни использовали в качестве посыльного, – усмехнулся Лиасс. – Король Родаг просил передать Светлой, что очень хотел бы видеть ее в Сайбе.
– Мы должны немедленно собраться и сломя голову бежать? – поинтересовался шут сухо.
– Нет. Светлая вообще ничего никому не должна. Я только передаю просьбу короля. Именно просьбу, и ничего другого. Он выглядел встревоженным. Мне показалось, что ты ему действительно нужна, Аиллена. Но если ты скажешь нет, я просто уйду, а король поймет. Если же ты скажешь да, я открою вам проход в Сайбу. А что такое с вашими лошадьми?
– Оборотни съели, – сообщил Маркус.
– А взять амулет от оборотней было никак нельзя? – удивился Лиасс.
– А еще амулет от черного медведя, от вампиров, от змей, – съязвил шут, – многовато таскать бы пришлось. Эльфы ведь для амулетов чаще камни используют?
– А почему, ты думаешь, эльфийские амулеты надежнее человеческих? – улыбнулся Лиасс. – Структура камня лучше держит заклинание.
– Отвернитесь все, – скомандовала Лена. – Ты тоже, Владыка. Не мальчик, чтоб подсматривать. Хоть один комментарий насчет ножек или фигуры – озверею, никакие амулеты не спасут.
Она надела черное платье, к которому совершенно волшебным образом не приставала грязь, расчесала безобразно спутанные волосы. Ужас на голове, а не прическа. Мужчины тоже оделись. Как-то и не возникло вопроса, возвращаться в Сайбу или нет. Вот если б Родаг приказал, они б дружно закочевряжились, но он просил, а в просьбе как-то отказывать не хотелось. Каков бы ни был король, он все же был другом. Просто не близким. Маркус упаковал все вещи, шут свернул палатку, которую Лиасс тоже одним мановением руки просушил основательно. Очень удобно для путешествий. Лиасс прочертил линию, и они вышли прямо у ворот Сайбы. Город не был окружен стеной: он был слишком велик для этого, при желании можно было пройти где угодно, но хорошим тоном считалось входить через ворота. Не обязательно главные, но мимо стражи.
– Не будете возражать, если я пройду с вами?
– Ну ты даешь, Владыка, – ухмыльнулся Маркус, – мы б еще тебе возражали. Делиена – куда ни шло, но она-то точно не будет.
– Идти с эльфом по улицам города – это тебя не смущает?
– Меня? – удивился Проводник. – А должно?
Лена поправила платье. Странно, но она уже настолько привыкла к неудобным длинным юбкам, что уже и не вспоминала такие комфортные джинсы. Вот бы смешно сейчас по улицам Сайбы пройти не просто в мужской одежде, а в джинсах… Или как та девчонка – последнее воспоминание из старого мира: в узеньких коротеньких штанишках, кургузом пиджачке и маечке, открывающей пузо. И в смешных шлепанцах на шпильках, но с загнутыми носами. Нет, здесь женщины существенно умнее: таких высоченных каблуков не носит даже маленькая и весьма следящая за модой Рина.
Они шли по улицам, провожаемые взглядами. В основном, надо сказать, косились на Лиасса. Он был уж очень вызывающе эльф. Картинный эльф. Хрестоматийный. Высокий, надменно-красивый, синеглазый, да еще волосы эти золотые, которым отчаянно завидовала каждая встречная женщина. Лена с Маркусом шли впереди, никем не замечаемые, даже черное платье никого на поклоны не провоцировало.
– Маркус, вот ты говорил о женщинах, – продолжила Лена прерванный разговор. – Почему ж вы взяли на себя все женские заботы?
– Это какие ж? – удивился Проводник.
– Стирку хотя бы. Готовку.
– Стирку? А разве мы твои платья или белье стираем? – изумился Маркус. – Или ты наше имеешь в виду? Вот уж чего не хватало, чтоб Светлая мне трусы да носки стирала! Ты чего, Делиена? Заболела? Ты ни мне, ни шуту не жена, ровно ничего делать нам не обязана.
– А вы обязаны мне еду готовить.
– Не обязаны. Только уж извини, я лучше сам приготовлю, а то у тебя вечно подгорает, – засмеялся Маркус. – И потом, неправда, ты нам как раз тоже готовишь. К тому же посуду моешь. Иногда. У нас, по- моему, все честно. Да и… чего уж там, в радость нам о тебе позаботиться. Не спрашивай почему, сам не знаю. Ты, конечно, уже приспособилась к нашей жизни, только не до конца. Да и не надо. Оставайся собой… Оп-па… кажется, наши красавчики влипли. Давай-ка посмотрим. Да не бойся ты, не понимаешь
