– Куда – потом? Я тебе не это... не там! Пойдем-ка, брат, вместе.
Влад взвыл и попытался было улизнуть, но тесть оказался неожиданно проворен и ухватил его за руку:
– Ты, значит, будешь за моей дочкой с пистолетом гоняться, да еще нетрезвый за руль сядешь и вообще... А я, значит, тут буду сидеть, как дурень плешивый, и ждать, чем же это все кончится? Не-е-е!
Свиридов запыхтел и попытался вырваться, но Михал Иваныч оказался слишком крупногабаритен и могуч, чтобы с ним проходили такие штучки. Конечно, Влад смог бы применить болевой прием, но уродовать тестя ему показалось отвратительным. И Владимир сдался.
– Черррт с тобой, папаша! – рявкнул он. – Поехали. Только в ухо не гнусить, «мусоррра – козлы!» не кричать и за руль не хвататься, как в прошлый раз, когда в казино ездили!
Глава 7
РЕВНОСТЬ ВЛАДИМИРА СВИРИДОВА
В то же самое время, когда Наташа выходила из дома, в шикарной двухуровневой квартире, в элитной десятиэтажке двумя кварталами ближе к Волге, происходила другая трогательная сцена прощания супругов.
Кирилл Яковлевич Нагога, которого его коллеги по администрации области за глаза звали Синагога (хотя Кирилл Яклич не имел ни малейшего отношения к евреям и происходил из «незалежного» Львова, любил борщ и галушки), говорил жене жирненьким дребезжащим баском:
– Галочка, я пошел на работу, у нас там совещание насчет отсроченных кредитов...
– Лучше бы с собакой погулял, ирод, – проворчала жена, пытаясь застегнуть пуговицу халата на своей разъехавшейся многокилограммовыми окороками груди. – Совсем уже пешком ходить бросил. Зажирел.
– Вот сама бы и погуляла. Ты тоже особой худобой не отличаешься, – не остался в долгу Кирилл Яковлевич.
– Я сегодня и гуляла.
– Как, одна?
– Да нет, с Андреем. Разве в наше время таким людям, как мы, можно выходить без охраны?
Кирилл Яковлевич отвернулся, и на его толстом лице досадливо выразилось: да к таким людям, как ты, дорогая Галочка, хоть с охраной, хоть без охраны – все равно подойти боязно. Да еще когда перед тобой на поводке тащится жирный ротвейлер с вечно голодным свирепым взглядом.
– Когда вернешься? – спросила жена.
Кирилл Яковлевич озабоченно заглянул в черную папку, перелистнул там какие-то бумаги и сказал:
– Наверно, не раньше чем к утру. Переночую у себя в кабинете. Ты, если что, звони мне на сотовый.
– Позвоню, – угрожающе посулила Галочка.
Кирилл Яковлевич тяжело бухнулся на заднее сиденье своего недавно приобретенного серебристого «Кадиллака» (одного из пяти «Кадиллаков» во всем городе!), деловито раскрыл черную папку, куда он с таким деловым видом заглядывал дома, и вынул оттуда журнал «Пентхауз», на обложке которого красовалась голая красотка в обнимку с раскрытым ноутбуком. Тоже деловая женщина...
– Поехали, – скомандовал Нагога.
– Куда, в администрацию?
– Какую там еще срацию, е-мое? В Сосновку, на дачу Горина. Он там сегодня, говорят, устраивает большой прием.
Влад и Михал Иваныч выскочили из подъезда и увидели, что Наташа сворачивает за угол. Свиридов запрыгнул в салон своего «Фольксвагена» и, едва дождавшись, когда его примеру последует драгоценный тесть, сорвал машину с места и осторожно вырулил из двора.
Наташа садилась в черную «Ауди», за рулем которой Влад успел разглядеть детину с затылком бритой обезьяны.
Владимир коротко раздул ноздри и скверно выругался. По красному лицу Михал Иваныча скользнула мрачная тень и ушла в глубоко посаженные глаза, после чего его веселая и несколько пьяненькая физиономия приобрела угрюмое и сосредоточенное – совершенно трезвое выражение.
– Вот видишь, папаша, – брякнул Влад внезапно ставшим неподъемным языком. – А ты мне: Отелло, Отелло...
– Чего там речи толкать, езжай за ней, – буркнул в ответ Михал Иваныч. – Сам вижу – не слепой.
– Значит, хахаля завела, шалава, – пробормотал Свиридов, выворачивая на трассу, – к Ленке... Посмотрю я, что там за Ленка, к которой она ночевать поехала... Рога козлу посбиваю!
Его губы сжались и побелели.
Влад Свиридов – неожиданно для самого себя – оказался дико ревнивым человеком.
Ехали в тишине. По салону удушливо перекатывалось молчание, нарушаемое только дыханием Свиридова и бульканьем пива, бутылка за бутылкой выливаемого в глотку Михаила Иваныча. Когда же пиво кончилось, он глянул в лобовое стекло, в котором, как приклеенные, зависли габаритные огни ненавистной «Ауди», и сказал:
– Это что же, за город едут, что ли?
– На шашлыки, – процедил сквозь зубы Влад. – Мясца свежего захотелось. Будет им мясцо.
– Ты только это самое, Влад, полегче с ней, – встревоженно заговорил Михал Иваныч, крутя в пальцах пустую бутылку. – Ты мужик горячий, молодой. Я, конечно, понимаю, положение у тебя такое... Только ты тому уроду рожу вскрой, как полагается, а Наташку не трогай.
– Да не трону я ее, – угрюмо сказал Свиридов. – Я баб вообще пальцем не трогаю. Хотя руки, честно говоря, чешутся...
Еще через несколько минут Влад подался вперед, словно это могло помочь ему получше разглядеть преследуемую иномарку, и растерянно выговорил:
– На Сосновку повернули. Там же одни «новые русские». Вот сука, на богатенького, значит, клюнула... Понятно теперь, чего она так вырядилась!
Михал Иваныч, стремительно трезвея, украдкой посматривал на звереющего зятя.
Он уже хотел предложить Владу развернуться и поехать домой, потому что и так все ясно. Вдобавок у этого богатого на даче может оказаться полно охраны, и, упаси боже, начнется перестрелка. Владимир же явно не в себе... Но в этот момент Свиридов вдруг резко ударил по тормозам и головокружительно выругался. Михал Иваныч уважительно подумал, что зря говорят – молодежь не та пошла: насчет выругаться предыдущему поколению сто очков вперед дадут!
– Нельзя дальше ехать! – сказал Влад и неожиданно для Михал Иваныча ткнулся головой в лобовое стекло и сжал пальцами виски. – Нельзя. Дальше. Ехать.
– П-почему? – выдавил Михал Иваныч, встревоженный новым поворотом в поведении Свиридова еще больше, чем недавним его бешеным гневом и явно прослеживающимися намерениями учинить расправу.
– Потому что! Потому что знаю я это место. Бывал тут. Наша фирма его охраняла. Да и сейчас охраняет, наверно. Но разве мог я подумать, что вот так все повернется?
– Как?
Влад обернулся к тестю и сказал:
– А ты просто не видишь. Темно уже. Да если бы и светло было, все равно бы не заметил. Тут осталось метров сто пятьдесят – двести до дачи Горина. Одного из клиентов нашей конторы. Да, наверное, и одного из хозяев. Если не одного-единственного. Вон там окна горят у него.
– А почему нельзя проехать-то?
– Потому что тут всюду понатыканы камеры наблюдения. Везде – на деревьях, на дорожных указателях, ну и все такое... Не успеешь и доехать, как развернут обратно да еще насуют в грызло по полной программе.
– Но ты же говорил, что тут твоя фирма работает? Значит, охрана должна тебя... – И Михал Иваныч осекся, подумав, что сдуру навел зятя на опасную мысль, которая может привести к еще более опасным последствиям. Ведь оскорбленный в самых лучших чувствах мужчина может выкинуть любой трюк с
