– Ты обвиняешься в убийстве Елены Андреевны Любимовой, семьдесят шестого года рождения, местной уроженки. В ее собственной квартире.
Нельзя сказать, что после этих слов воцарилась мертвая тишина. Потому что любая тишина грохотала и осыпалась бы, как отсыревшая штукатурка на фоне этой зловещей пустоты, образовавшейся вслед за последним звуком кургановской фразы.
Пустоту попыталась разорвать Ленка, ее рот беззвучно перекосился, как от удушья, но тут капитан Курганов хладнокровно перевел на нее дуло пистолета и дважды выстрелил в перекошенное обвальным ужасом лицо.
А когда она упала, хладнокровно произвел контрольный выстрел.
Курганов спокойно осмотрел обойму и, убедившись, что она пуста, кинул «ТТ» Свиридову:
– Лови!
И тот машинально поймал пистолет: настолько он был ошарашен этим хладнокровным, циничным, а главное, бессмысленным убийством. Ведь Любимова вроде как была заодно с Кургановым, ждала его прихода.
Возможно, рассчитывая, что Влад непременно явится выяснять, что к чему, опергруппа приготовила тут засаду, чтобы арестовать Свиридова и предъявить ему обвинение в убийстве Рублева, его охранника и секретарши. Все. Просто и ясно.
Но это кошмарное убийство опрокинуло все. Вероятно, ее просто убрали, чтобы она случайно или намеренно не выболтала что-то важное.
Значит, снова все вверх дном. Все не то и все не так. Миражи.
И, оказывается, есть еще более хладнокровные и отпетые убийцы, чем он, Влад Свиридов. Потому что неизвестно... Но вряд ли он сумел бы вот так равнодушно перервать жизнь молодой женщины. Как гнилую бечевку.
– Пошли, – холодно сказал Курганов Владу и Наташе. – Вызовите ментов, – бросил он своим людям. Спокойно перешагнул через труп Ленки с простреленной головой и обезображенным лицом...
И тут Наташа Свиридова потеряла сознание.
Глава 11
ОДИНОЧЕСТВО НАТАЛЬИ СВИРИДОВОЙ
Когда она открыла глаза, то увидела знакомые обои с шелкографией и потолок, на котором у самого окна пробегала еле заметная трещинка.
Да, несомненно, это была ее и Влада спальня.
– А, проснулась? – услышала она рядом с собой женский голос. – Я уже испугалась. Когда тебя привели, на тебе просто лица не было. Белая-белая.
Наташа рывком поднялась на кровати, до смерти перепугав говорившую – это оказалась няня Димы, имя которой она никак не могла запомнить.
– Сколько я так лежала?
– Да всю ночь спала, господи. Как все нормальные люди. Сейчас же утро. А где твой муж?
– Мой муж?.. – Наташа посмотрела на нянечку, удивляясь, что слышит свой голос как бы со стороны. – А ты не слышала такого анекдота... Сталин провозглашает тост: «А тэпэр випьем за пакойного таварыща Малэнкова!» – «Что вы, товарищ Сталин, я еще не умер!» – «А ви еще и нэ випили, товарищ Малэнков».
– Да ты что? – пробормотала нянечка. – Пойдем лучше завтракать, Наташка.
Няня просто не знала, насколько рассказанная байка о Сталине и Маленкове соответствовала той жути, что произошла вчера на квартире Лены Любимовой. Ныне покойной.
На кухне сидел мрачный как туча Михал Иваныч и пережевывал котлету. Рядом сидел кот Тим и, строя из себя чудовищно голодного, тоскливо смотрел на жующего Буркина. Наверно, рассчитывал, что его накормят пятым за сегодняшний день завтраком.
Наташа села рядом с отцом и тупо посмотрела на заранее приготовленный для нее завтрак. Михал Иваныч посмотрел на нее и открыл рот, чтобы что-то сказать, но тотчас сжал зубы, будто для того, чтобы ни слова, ни звука не просочилось...
Она протянула руку к вилке, но в этот момент зазвонил телефон. Свиридова вздрогнула: каждый звук, выбивающийся из звукового диапазона тикающих на стене часов или адресованных не к ней тихих слов, дергал нервы. И ничто не могло рвануть струны нервов сильнее, чем приятная для слуха трель телефона.
Наташа посмотрела на отца, и тут он не выдержал:
– Что ты смотришь? Может, это насчет Влада?
Она вздрогнула всем телом.
– Я слушаю, – сдавленно вырвалось у нее.
– Доброе утро, Наталья Михайловна, – прозвучал в трубке круглый глуховатый голос, от которого Наташа вздрогнула и схватила трубку обеими руками. – Краснов вас беспокоит.
– Я поняла, – почти выкрикнула Наташа. – Кто вы такой? Что вам от меня надо? К чему весь этот маскарад... Я не понимаю!
– Какой маскарад, Наталья Михайловна? – В голосе говорившего послышалось хорошо сыгранное удивление. – Если вы о том, что я не имею чести работать в агентстве «Сканер», то мне пришлось пойти на эту маленькую ложь, чтобы не особо вас нервировать.
– Хватит! – задыхаясь, оборвала его Наташа. – Зачем вам все это надо? Зачем нужно было собирать на Влада компромат, а потом шантажировать меня? Зачем подговаривать мою подругу сделать так, чтобы я напоролась на вас, а потом толкать в бордель Вороны? Зачем устраивать ловушку у Любимовой, которая работала на вас, а потом убивать ее? Зачем все это? Объясните же мне.
В трубке царило молчание.
– Кто вы? – истерически выкрикнула Наташа. – И почему... почему я? Почему капитан Курганов говорил, что именно из-за меня заварилась такая кровавая каша? Да объясните же, мать вашу! Или у вас нет матери, и вы родились от дьявола и самки шакала, как в «Омене»?
Краснов засмеялся, его низкий бархатный смех ударил по натянутым нервам Наташи, как кнут по спине, с которой содрали кожу. Она вздрогнула всем телом и бросила трубку. Яростно вцепилась зубами в бутерброд, но тут телефон зазвонил снова.
– Давай я возьму трубку, – предложил Михал Иваныч и порывисто поднялся со своего места. – Я покажу этому козлу, как издеваться над моей дочерью.
– Что ты покажешь... – пробормотала Наташа потухшим голосом и протянула бледную руку за трубкой.
– Не надо так резко прекращать разговор, – продолжал голос Краснова. – Я хочу сказать вам о вашем муже.
– Он в СИЗО.
– Ничего подобного. Он не в СИЗО. Он куда в менее уютном месте.
Наташа помолчала. Потом облизнула губы и сказала чужим и спокойным голосом:
– Вы хотите сказать, что вы убили его и он уже у вас в аду?
– Вы умеете выражаться фигурально, – усмехнулся Краснов. – Образное мышление в таком положении, как ваше, – вещь чрезвычайно редкая. Так вот, о Владимире. Мы не убили его. Отнюдь.
– Мы? Кто – мы?
– Я и те люди, которые в данный момент находятся с Владимиром. Которому вы сами, Наташа, так основательно проломили голову. У него, между прочим, легкое сотрясение мозга. Вы, конечно, помните, что я не рекомендовал вам рассказывать ему о нашем договоре? Впрочем, что я спрашиваю... Конечно, помните. В связи с тем, что вы нарушили нашу договоренность, я поднимаю цену его свободы и – теперь уже – жизни до тридцати тысяч.
– Но...
– Зато у вас теперь две квартиры, которые вы можете продать. Я думаю, что за них вполне реально выручить двадцать, а то и двадцать две – двадцать три тысячи долларов. Плюс машина Владимира – еще пара тысяч. Все-таки она подержанная. Ваша задача сводится к минимуму: найти оставшиеся пять-семь тысяч долларов за оставшиеся две недели. И тогда я гарантирую ему свободу и жизнь.
