замечать. Кстати сказать, он не стал как-то очень уж хорошо слышать и видеть, но может, благоприобретенные свойства активизируются только при выбросе адреналина.
В общем, встретиться бы с этим парнем… Да вот как? Вампиры оберегают своих магов так, что никакому властителю и не приснится. То-то Нирут глаза вылупил, даже он ни одного мага-вампира не видал. Может, конечно, другие видали (и изучали посредством препарирования), но ему не рассказывали. Он бы поделился. Хотелось бы верить.
Попросить какого-нибудь вампира отослать слух о том, что Дан хочет увидеть данного конкретного мага на его условиях… А кому? лекарю императорскому? Ведь, пожалуй, изложить такую просьбу Дан смог бы только родителям Гая, которых не видел уже тридцать лет. Малодушно не видел. Писем несколько писал, только вот писать он мастак никогда не был, получалось казенно. Получал от них иногда посылочки – с лекарствами, то бальзам, раны заживляющий, то микстура, повышающая иммунитет… Дан их любил. Но на расстоянии. Эгоистично боялся увидеть – и сорваться в совсем уж глухую тоску… А ведь им-то куда хуже. Каково это – сына потерять?
Мама знает… И может быть, ей еще хуже, потому что ее Данилка пропал без вести.
* * *
Дан продолжал сочинять разные сказочки насчет происхождения Креста Рока и его роли в истории, и это сильно напоминало его когдатошние выдумки насчет крутого спецназовца… черт, а как же его звали? Ладан? Нет, Ладан маленько хакерством грешил… А! Лазарь! Точно – Лазарь. Смешно: став крутым суперменом в реальности, Дан начисто забыл вымышленного спасателя мира.
В общем, сказочки сказочками, а вот что делать с камнем, он не знал. Поинтересовался мнением Нирута, тот руками замахал, мол, не искушай меня без нужды, я, конечно, почти хороший, но соблазн… каков соблазн-то! Сам прячь где хочешь, хоть съешь его. Дан очень сомневался, что его желудок может переварить
Удивительно, наверное, но Дан на самом деле простил Нирута. Не из-за доброты и мягкости характера, эти прекрасные черты давно атрофировались за ненадобностью, а просто вот простил. Подумал, оценил, разложил по полочкам и понял, что зла не держит. И даже обиды. Словно и не признавался Нирут в том, что готов был отдать Гая. Убить Гая. Да повезло, Велир подсобил, снял с души груз…
Да вот в том-то и дело, что не снял. Груз так и лежит. Даже после публичного покаяния – все равно лежит, потому что покаяние было осуществлено совсем с другой целью, не в грехах исповедаться, а Дану по мозгам дать, реанимировать, заставить вспомнить, что человек, что больно должно быть, что бревном положено быть властителю, но не его собственности. Это и подействовало. Властители, конечно, ошибаются, но не в таких мелочах, им свою собственность надобно видеть насквозь и поэлементно, что у них и получается весьма неплохо. То есть Нирут разбирался в Дане ничуть не хуже Гая. Все предусмотрел. Ведь если бы он ожидал от Дана какой-то неадекватной реакции (или адекватной?), то ни за что бы не затеял того разговора. Дан ему в любом случае нужен, и как друг, и как правая рука, она же левая нога и третий глаз, и как средство самому человеком оставаться, не превращаясь во властителя
Когда Дан начал уговаривать Аля, тот сначала впал с ступор, потом распсиховался, наговорил Дану много чего неприятного и нехорошего, потом долго и искренне извинялся, разумеется, был стократно прощен, обнят и успокоен. Ну а потом он начал думать и анализировать и в конце концов уныло согласился. В стиле «лучше бы он меня отдал». Кому лучше-то?
И смотрели бы зеленые глаза из-за плеча Гая… Лучше? Ох черт. Нет. Не лучше. Не хуже. Но Гай – это Гай.
Однажды Гент пригласил его на ужин – одного, долго раскланивался перед Алем, пока тот снисходительно не сообщил, что понимает, когда двум людям нужно поговорить о человеческом, им эльфы рядом не нужны, а его, Алира, это ничуть не обижает. Так что собственность властителя Дана и глава секретной службы громадной империи не столько обедали, сколько пили, но так как обед плавно перешел в ужин, то и питие растянулось во времени, и окосели оба не очень. Гент пить умел – и любил, Дан, в общем, тоже, так что они более чем задушевно проговорили о многом. Получилась почти родная кухонная интеллигентски-российская беседа о смысле жизни, потому что затронуты были все темы, все души прекрасные и отвратные порывы, причем ни принц, ни Меч никаких фактов не приводили и не обсуждали. Только общо. Ради чего стоит жить и стоит ли жить так долго, что начинаешь уставать и терять интерес к главному делу своей жизни. Стоит ли жить не ради чего-то, а ради кого-то, хотя бы и себя, любимого. И вообще, стоит ли предлагать человеку жить аномально долго. И тем более провоцировать его на это – вот Гента спровоцировали, сначала заинтересовали, потом интерес (не к эликсиру, к делу!) закрепили и только потом предложили. А Дана и не спрашивали. Это они тоже обсудили и пришли в гениальному выводу: властителям не то чтоб виднее, но они стоят настолько над миром и над всеми, что забыли, что можно чьим-то мнением поинтересоваться. К тому же практика такова, что привычку смотреть под ноги они тоже утеряли, потому что перед ними разбегаются даже мыши, а уж человеку и подавно не взбредет в голову преградить дорогу властителю. И все это им можно простить за те несколько действий, которые не дали Траитии скатиться в пропасть тотальной войны или тотального мора. При этом Гент посмотрел да Дана очень серьезно и сказал: «Можешь мне поверить». И Дан поверил. Потому что принц был самым информированным человеком в Империи, с ним даже властители делились сведениями, какими считали возможным делиться.
Дан даже не особенно и опьянел, и голова была почти ясная, и ноги не заплетались, но вот заблудиться во дворце он сумел. Собственно, конечно, не заблудиться. Хотя дворец был огромен и хаотичен, Дан и изучить его неплохо успел, и вообще хорошо ориентировался не только на местности, но и в помещении, просто задумался о бренности всего сущего и свернул не туда. Обнаружив вокруг не те интерьеры, какие должны были бы обнаружиться, он остановился, подумал, выглянул в окно, сообразил, где примерно находится и как отсюда выбираться, и побрел обратно. Когда перед носом возник юноша неописуемой красоты, Дан рефлекторно ухватился за рукоять катаны.
– Не надо, – по-доброму улыбнулся юноша, – не успеешь.
Его кожа чуточку серебрилась. И впрямь. Дан убрал руку и удивился:
– Демон?
Юноша удивился тоже:
– Знаешь? Встречался?
Дана стукнуло по голове воспоминание, выбивая весь хмель. Изломанный окровавленный Гай и рядом Лара, невозможно красивая, с остановившимся взглядом и серебрящейся кожей. Эх, Лара…
– Встречался.
– Надо же… Поговорим?
– Давай, – согласился Дан. Интересно, кого во дворце захомутал этот суккуб… или инкуб? Не было в Траитии созданий, красивее демонов, и отличить их от человека без специальных анализов было нельзя. Если только они не демонстрировали себя в перевоплощенном виде. В эркере около окна стояли несколько кресел, юноша сел в одно и сделал приглашающий жест. Дан устроился так, чтоб любоваться этой неземной красотой. Чисто эстетическое наслаждение. Синие с прозеленью темные глаза. Или зеленые с просинью. Совершенные черты. Волосы тоже трехцветные, как у Лары, только светлые: золотистые, белые, медные, а в сумме нечто невообразимое. Он улыбнулся.
– Красиво?
