– Черт, Аль, я даже сказать не могу, как тебя люблю, – честно признался Дан. – Не умею. Слабо у меня с выражениями чувств.

Аль не ответил, но Дан знал, что ему хорошо, что он улыбается, что любит не меньше и никакие выражения чувств тут не нужны. Шарик одобрительно цвиркнул, и они засмеялись. Сейчас – хорошо. А завтра пойдем рвать, рубить и крошить людей. Работа у нас такая, работая наша простая, жила бы… империя родная, и нету других забот… Вот откуда, спрашивается? Эта песня из предранешней жизни, ее уже не пели, когда Данил Лазарцев соображать начал. Наверное, в кино каком-то слышал, где-то и застряло.

* * *

Погоня привела их в знакомые места. Дан постоял около нагретой солнцем высоченной стены, оставшейся от очень давних времен, когда город осаждали сонмы нечисти, в изобилии плодившейся в окрестных лесах, потрогал теплый неровный камень, полюбовался на чахлые цветочки в пыли и подумал, что на этот раз он одет куда более удачно. И штаны закатывать не надо, потому что на ногах не светлые льняные брюки и дорогущие летние туфли, а высокие и легкие сапоги, в которых даже в жару не тяжело, и заправленные в них тонкие черные штаны. Аль понимающе молчал рядом. Они прошлись вдоль этой стены, ведя в поводу лошадей. Солнце начало клониться к закату (еще одно воспоминание), когда они встретили усатейшего стражника в воротах. Мода не изменилась. Вот еще войти в тускло освещенную комнатку внутри стены и встретить там регистратора Муна… Но Мун давно умер в окружении внуков… Стражник попался понятливый, резво смекнувший, что пропыленные и основательно вооруженные мужчины не просто так носят одежду одного цвета, да и сторожевой дракон у них не вместо собачки, и регистратора вызвал.

– Дан, – охнул совершенно незнакомый пожилой мужчина. – Мне не мерещится? Ты вернулся? – После коротенькой паузы он спохватился и поклонился. – Честь для нас, что вы вернулись, сударь. Позволено мне будет узнать имя вашего спутника?

– Алир Риенис, – без всякого своего высокомерия назвался Аль. – А вы, сударь, очевидно, сын регистратора Муна Стамиса?

– Ну да, – обрадовался тот, – младший сын. Тим Стамис.

– Ой черт, – только и сказал Дан, – Тим, я тебя не узнал. Как Мая, дети?

Ох как хорошо-то, что имя жены всплыло откуда-то… Регистратор просиял, и Дану стало тошно. Да, пришелец карьеру сделал, но демократичный остался, до народа снисходил, честь-то какая, помнит тех, кто к нему, никчемушнику, отнесся хорошо по доброте душевной.

– Да все просто замечательно, Мая здорова, дети хорошо устроены, дочка замужем за начальником стражи, она такая красавица выросла, сударь…

– Да какой я тебе сударь, – мягко произнес Дан, – ты ж помнишь, как меня зовут, так что давай без этого… В гости-то нас пригласишь? Живешь в отцовом доме, или там Фаик с семьей?

– А вы… то есть вы оба туда и приходите. Фаик-то тоже будет страшно рад вас видеть… обоих.

Шарик обиженно клекотнул, и Дан погладил шершавую башку.

– Дракона-то можно с собой взять? Он у нас умница.

– Дык… то есть да, конечно. Ох, Дан, и правда, радость-то какая…

Направляясь к гостинице (разумеется, дорогой), Дан все размышлял, что за радость видеть человека, из-за которого благородные убили твою сестру…

– Знаешь, Аль, – вдруг сказал он, – а не станем мы останавливаться в гостинице. Мы пойдем к Литам. Там и поймем, хотят нас видеть или нет.

– Дурак ты, – вздохнул эльф, – да ты им сейчас вместо сына, неужели не понимаешь…

Дан пожал плечами. Вместо? Нет, тут другое «вместо». Их сын умер вместо Дана. Но с Алем спорить он не стал, брел, то есть, конечно, степенно вышагивал по знакомым улицам, улыбался, заметив знак короны на трактире – ведь, кажется, именно здесь он получал суп, котлеты и компот на свои четыре сотки в день и пытался выяснить, захаживают ли сюда иные пришельцы. И так за все годы пребывания на Траитии так ни одного собрата по несчастью (или счастью?) не встретил. Наверное, если бы хотел встретить, то сказал бы Нируту и уж тот-то точно отыскал… Только зачем?

Безошибочно угадав, Аль постучал бронзовым молотком в дверь.

Конечно, мама Лит не изменилась. Что такое тридцать лет для вампирши.

– Аль! – обрадовалась она. – Мальчик мой! Какой же ты умница, что решил зайти…

Она вдруг замолчала и медленно повернулась в сторону Дана. Красноватые глаза засветились, как угольки костра, и погасли. Она молча обняла Дана и долго-долго не отпускала. Прохожие начали превращаться в зевак. Не так уж часто доводилось полюбоваться, как лекарша-вампирша обнимает эльфа и человека, как родных.

В дверях появился и папа Лит, и сцена повторилась: радость в глазах при виде Аля, медленные поворот в сторону Дана и продолжительные, но более крепкие объятия. И уже потом они прошли в дом. С Шариком вместе, конечно.

– Я думал, ты так и побоишься с нами встретиться, – сообщил папа. – Ну а нам навязываться не хотелось. Но раз уж ты здесь, то скажу. Это твой дом, Дан. Пока мы оба живы. Мы всегда рады тебе. Ты даже не представляешь, как рады. Аль, к тебе это, разумеется, относится в той же степени. Я говорил специально для Дана, потому что ты, как мне кажется, и так понимаешь.

Аль улыбнулся так, как он улыбался только Квадре. Он и правда понимал. А Дану и сейчас тошно было смотреть в терракотовые глаза Литов. И радостно. Необычайно радостно, и только уже умывшись с дороги, переодевшись и оказавшись за накрытым столом, Дан понял, что это радость Гая. Нет, ведь даже Лиар видел синие нити, идущие от Дана, и Дан понимал, что эти нити тянутся именно сюда, в дом вампиров, которые приняли его как родного и которые любили его, хотя все уверяют, что вампиры любить не способны. Мама Лит усердно кормила дорогих гостей, Шарик тоже хрумкал свою морковку, и уже потом, когда они напились отличного кофе (Аль – из большой кружки, с огромным количеством молока и сахара, Дан – черного), Литы переглянулись.

– Значит, это все-таки случилось, – констатировала мама Лит, и Дан сразу понял, о чем она. – Мы ждали этого.

– Это и должно было произойти, да? – поинтересовался Аль. – Такое уже случалось?

– И не раз. Наша история хранит довольно много таких случаев. Человек, приобретающий свойства вампира, вампир, не нуждающийся в крови.

– А я ведь не об этом, – сказал Аль. Тактичность ему не была свойственна ни в каком виде. – Гай с ним. Он, правда, в это не верит все еще, ну так он все еще чужак.

– Гай со мной, – возразил Дан, – и всегда был со мной.

– Единение произошло? – строго спросил папа у Аля, и тот строго ответил:

– Да.

Дан обреченно промолчал. Ну о чем тут спорить, если… если что? Поверил? В единение? В то, что заливающие сердце теплые чувства не ему принадлежат, а Гаю? Потому что он, конечно, любил его родителей, но не так, чтобы едва не таять от нежности. А вот Гай – мог. Он был очень привязан к семье, что и не удивительно, такие родители – редкость. Не просто папа-мама, но единственные друзья.

Литы смотрели на него и чего-то ждали.

– Ну, – выдавил он, – вы же знаете, какой я. Мне трудно в это поверить. Но у меня и правда раны залечиваются впятеро быстрее, чем раньше, и даже шрамов не остается. И клеймо это ваше я вижу теперь.

– Разве я об этом? – тихо проговорил Аль. – Ну скажи ты, Дан.

Дан вздохнул еще раз и сказал:

– Я не знаю, то ли у меня раздвоение сознания, то ли… то ли и правда единение. Мне кажется, что Гай и правда здесь. И то, что я сейчас чувствую, – это его чувства.

Литы посмеялись.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату