упаковывают анашу.

«Карцер – это еще в лучшем случае. А то и довесок к сроку!» – тоскливо подумал он.

– Разверни, – ненавидяще глядя на него, приказал зам по режиму.

– Это не мое и разворачивать я это не буду, – твердо отозвался зэк.

– А может, это твое? – вопрос был задан черноволосому мужчине с серыми глазами. Как уже знал Засоркин, кликали его Крытый и он был авторитетом среди братвы. Он стоял рядом.

Постель на его шконке боец крутанул до этого. Крытый не удостоил майора ответом.

– В карцер их обоих! – распорядился зам. И конвойные повели двух зэков на выход.

Леву уже почти вывели из помещения, когда он услышал смущенный голос майора:

– Что за херь?! Стойте!

Конвоир вернул зэков обратно.

– Зачем было под матрац прятать? – непонимающе глядя на обоих, спросил зам по режиму. – Что, разве в тумбочку положить было нельзя? Оба вроде не первоходки?!

В пакете оказался самый обыкновенный чай.

Крытый и Засоркин потом перетрясли весь барак, но им так и не удалось выяснить, кто и зачем сделал эту затарку.

Но с этого дня началось их знакомство, со временем переросшее в настоящую дружбу.

* * *

От воспоминаний о своем прошлом Засоркина оторвал стук в дверь. Он не спеша поставил резную рамку на место и, услышав повторный стук, произнес:

– Да, входите.

Дверь приоткрылась, и в нее просочился довольно молодой рослый человек в классическом темном костюме-тройке. С первого взгляда можно было понять, что это секьюрити, он же посыльный, он же лакей и так далее. Нет нужды перечислять весь круг обязанностей подобных субъектов. На лице его словно навечно отпечатались слова: «Готов служить верой и правдой своему шефу».

На сей раз бритоголовый мужчина выступал в роли посыльного: он принес телеграмму. Почтительно положив ее на стол перед хозяином, парень застыл, ожидая дальнейших распоряжений.

Засоркин взял листок в руки, быстро пробежал глазами неровные строчки, при этом на губах его высветилась довольная улыбка. Но тут, как будто только что заметив застывшего возле стола подчиненного, Лев Валентинович недоуменно вскинул брови и махнул рукой, давая тем самым понять, что тот свободен. Битюган, не произнесший за все время своего присутствия в кабинете ни одного слова, моментально испарился, старательно прикрыв за собой дверь.

Едва парень вышел, как зазвонил мобильный, и Засоркин, схватив трубку, бодрым голосом бросил:

– Да, слушаю.

Некоторое время Лев Валентинович только молча кивал, выслушивая говорящего.

– Как у тебя дела? – наконец поинтересовался он, когда собеседник замолчал. – Надеюсь, все нормально?

– Варахтцах! – по-армянски взревела трубка. После этой реплики невидимый собеседник перешел на русский, разговаривая с заметным акцентом: – Ты что, издеваешься, да?! Какой такой нормально?!

– Ты чем-то недоволен? – В голосе хозяина кабинета послышались стальные нотки. Чувствовалось, что тон армянина пришелся ему совсем не по вкусу.

– Мы о чем договаривались, а? – вспылил абонент Засоркина. – Ты ведь с проекта процент получишь! Ты факс получил? Что, процент не устраивает?

– Да успокойся ты! – Лев Валентинович, судя по голосу, начал нервничать. – Процесс ведь пошел... Люди работают...

– Да сам ты пошел сам знаешь куда! Процент хочешь? Быстрее все сделать надо, понял, да?

После этого Лев Валентинович услышал в трубке короткие гудки – армянин бросил трубку.

Засоркин задумчиво пожевал губами, барабаня пальцами по полировке своего необъятного стола. В таком состоянии он находился несколько минут, затем вновь взял в руки фотографию и вдруг улыбнулся изображенному на ней Грише Крытому.

* * *

Очнувшегося милиционера с сильным сотрясением мозга увезла «Скорая помощь». «Скорую» и милицию вызвал отец Тимофей – настоятель ограбленной церкви. Придя в сознание, сторож выбежал в церковный дворик и сразу же увидел распахнутые настежь ворота храма.

Опешив, он бросился к калитке и обнаружил у ворот лежащего мертвого мужчину в милицейской форме. Не раздумывая ни минуты, сторож побежал с такой скоростью, насколько позволял возраст, к настоятелю церкви домой. Благо, дом этот находился в непосредственной близости от храма.

Уже сам священник вызвал милицию, а потом и «Скорую», когда выяснилось, что есть и второй пострадавший. Он жив, но находится в тяжелом состоянии.

Прибывшая на место преступления оперативная бригада сразу активно занялась работой. Были опрошены сторож и выживший милиционер, но показания их мало что дали. Сторож не мог дать описания напавшего на него человека, потому что тот был в маске. А женщина нанесла удар толстяку-милиционеру столь стремительно и мощно, что тот ничего не успел разглядеть. Выживший блюститель порядка неуверенно добавлял, что преступник, возможно, легко ранен. В общем, картина получалась запутанная. Тем не менее эксперты сразу определили, что в храме побывали несколько человек, несмотря на то что пострадавший упорно говорил только об одном грабителе. Следователю ничего не оставалось, как списать его упрямство на последствия серьезной черепно-мозговой травмы.

Эксперт щелкал фотоаппаратом, следователь беседовал с разбуженным и прибывшим священником, а двое оперуполномоченных согласно заведенному порядку пошли опрашивать жителей соседних домов, благо, утро уже было не такое раннее. Не избежали этой участи и обитатели двухэтажного домика, утопающего в зарослях вьющейся глицинии, того самого, где на время пребывания в Ялте обосновались Григорий Рублев и его племянница.

Милиционеру открыл дверь сам Крытый. Он уже понял, что в церкви что-то произошло, так как видел суету опергруппы, когда с утра выходил на балкончик своего дома.

Опер сразу определил, что опрашиваемый им человек явно с уголовным прошлым. Это легко было понять по многочисленным синим перстням на фалангах пальцев обеих рук. Однако документы у Крытого оказались в порядке, придраться ни к чему невозможно, к тому же и договор на аренду жилья наличествовал. Как и подозревал работник уголовного розыска, Рублев по поводу ночного происшествия рассказать ничего не мог, а может, просто не хотел – в любом случае пришлось старлею уходить из этого дома ни с чем.

Опрос жильцов окрестных домов ничего не дал, поскольку все дело происходило глубокой ночью. Следователь опергруппы, вздохнув, приказал своим сотрудникам уезжать в отдел.

ГЛАВА 3

Рублев не лгал оперативному работнику, он действительно ничего не видел и не слышал. Рокот морских волн заглушил звук выстрелов. Правда, Григорию приснилось этой ночью что-то про грозу, но утром, естественно, он не придал своему сну никакого значения.

Крытый проснулся рано, прошлепал в ванную комнату и быстро умылся. Посмотрев на себя в зеркало, увидел сурового черноволосого мужчину с заросшими щетиной щеками и подбородком. За несколько минут Григорий побрился и, весело подмигнув самому себе, покинул ванную.

Едва он вошел в просторный зал, как в окно комнаты с улицы донеслись звуки голосов мужских разговоров. Прислушавшись, Крытый понял – разговаривают менты. И не просто так, а по делу разговаривают.

Григорий вышел на балкон и прислушался. Из обрывочных фраз он понял, что ночью обворовали храм Иоанна Златоуста.

«Вот сучары! – искренне возмутился он в душе. – У какой же твари руки на святое поднялись?! Узнал бы, удавил собственными руками!»

Когда в дверь позвонили, а затем громко постучали, Григорий уже понял, кто и зачем к нему пришел.

Кроме самого факта ограбления святого места, что для Крытого само по себе было уже неприемлемо,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату