После этого дурацкого заявления бандиты решили больше не церемониться. Одна из пуль, пробивших дверь, сорвала полку со стены, вторая свистнула над головой у Щукина и влепилась в стену напротив двери, отбив огромный кусок штукатурки. Николай инстинктивно втянул голову в плечи, не прерывая, впрочем, своей работы.
В это самое мгновение пол под его руками отозвался глухо и гулко.
«Здесь!» – стукнуло у него в голове. Он принялся шарить руками по паркету и среди извилистых трещин нащупал ровную – явно сделанную искусственно.
Запустив туда пальцы, Щукин сжал их на торце паркетной планки и потянул на себя.
Не поддается.
Он поднялся с колен и, упершись ногами в пол, дернул планку изо всех сил.
Тяжело поднялась и опрокинулась на сторону скрытая паркетом крышка люка.
– Как это? – ошарашенно спросил Григорий.
– Очень просто, – прокряхтел Щукин, с трудом разгибая поясницу. – Вот сюда и убежал наш Паганини.
– Здорово-о… – протянул Григорий, – подземный ход…
Пуля, пробившая дверь, врезалась в стоявшую на столе бутылку, и та разлетелась ослепительным снопом осколков и брызг.
Еще одна пуля опрокинула табуретку.
Щукин посмотрел в черное отверстие люка. Надо думать, что… Что тут думать? Прыгать туда, и все. Дверь разлетится в щепки через минуту…
Он выпрямился, сложил руки вдоль туловища и – стоя – прыгнул в люк.
Летел Щукин совсем недолго – метра, может быть, два. Приземлившись, он откатился в сторону. Через несколько секунд на земляной пол рядом с ним тяжело рухнул Григорий.
– Надо закрыть люк, – поднимаясь на ноги, шепнул ему Щукин.
Тот кивнул и, встав на цыпочки, закрыл за собой люк.
– Все равно эти бандиты догадаются, куда мы ушли, – прошептал он.
– Надеюсь, уже поздно будет, – ответил Щукин, – это подвал. Надо найти из него выход, и мы спасены.
«Студент, – тут же подумал Николай. – Он тоже где-то здесь… Черт, надо же, чтобы так все случилось. Если бы не братки за спиною, можно было бы спокойно поговорить с ним. А теперь скорее всего придется просто рвать когти».
– Ну и воняет тут, – негромко проговорил Григорий. Он принюхался и изрек: – Дерьмом воняет. Свежим.
Где-то далеко-далеко от них брезжил слабый свет.
– Пойдем туда, – предложил Щукин, – может быть, там есть выход…
Они тронулись в путь. Николай шел впереди. Через несколько шагов под ногами у него зачавкало, а вонь стала совершенно невыносимой.
Щукин наклонился и щелкнул зажигалкой.
– О черт! – пробормотал он, брезгливо потирая руки. – Тут дерьма почти по колено. Канализацию прорвало, наверное. А починить дед Паганини и не чешется. На то он и Паганини. Теперь понятно, почему у него в каморке так отвратительно пахнет.
– Что там? – спросил Григорий.
– Дерьмо.
– Ну, я же говорил! – обрадовался Григорий. – Оно самое. Свежее…
Прямо напротив коридора, из которого вышли Щукин с Григорием, была белая дверь. Над ней горел тусклый фонарь с запыленным стеклом.
– Должно быть, в эту дверь, – шепнул Григорий, – там выход…
Он уже направился к двери, когда она, скрипнув, отворилась. Щукин втянул Григория обратно в темный коридор, ухватив его за рукав.
Из комнаты, в которую вела дверь, вышел очень высокий худой человек в совершенно дикой для грязного вонючего подвала одежде – на нем был старый, но еще опрятный черный костюм и белая рубашка.
Человек был довольно молод, но почти совсем лыс. Глаза его прятались за очками с толстыми стеклами в старомодной роговой оправе.
На лице человека навсегда застыла гримаса смертельной тоски и бесконечной брезгливости по отношению к окружающему миру.
Григорий тихо ахнул.
Человек остановился на пороге комнаты, долго всматривался в скрывающую приятелей темноту и, качнув головой, исчез в боковом проходе, который ни Щукин, ни Григорий раньше не заметили.
– Ничего себе, – прошептал Григорий, – Машка, значит, не врала… Хотя я сразу понял, что не врала.
