Щукин бережно убрал скальпель от груди Вероники Михайловны и швырнул его в угол.
– Отлично, – проговорил Студент, – а теперь поднимите руки.
Николай повиновался.
– Скорее, Василий! – в дверь заглянул дед Паганини с автоматом в руках. – Кончай их быстрее! Надо сматываться – братвы там видимо-невидимо… Я долго не продержусь, у меня уже патроны кончаются…
Тут вместе с предсмертными криками подстреленных бандитов из коридора вылетела невидимая пуля и раздробила затылок деду Паганини.
Старик даже не успел крикнуть. Захлебнувшись кровью, он рухнул ничком на пороге комнаты.
– Папа! – крикнул Студент, бросаясь к нему.
Щукин подмигнул Григорию, чтобы он действовал, но Григорий и сам уже не терял времени даром.
Он метнулся к ближайшей гипсовой скульптуре, схватил ее обеими руками и с силой опустил на голову Студента. Студент не успел среагировать. Его стон совпал с торжествующим вскриком Вероники Михайловны.
– Быстрее! – забормотала она. – Унесите меня отсюда… Пока он не очнулся…
– Не так быстро все, – усмехаясь, сказал Щукин, – у нас еще остались кое-какие проблемы… Потерпите немного…
Григорий подхватил с пола автомат, который, умирая, выронил из рук дед Паганини. И тут же отшатнулся в глубь комнаты.
– А ну бросай ствол! – долетел до Щукина голос, в котором он тотчас узнал голос Петровича. – Сейчас я тебе!..
На пороге комнаты показался Петрович собственной персоной. Левая рука его была окровавлена и висела плетью. В правой руке он сжимал пистолет, казавшийся игрушечным в его чудовищном кулаке.
Григорий закрыл глаза и нажал на курок.
– Вот сука… – удивленно проговорил Петрович, – попал в меня…
И рухнул с прошитой автоматной очередью грудью на труп деда Паганини.
Григорий выпустил всю обойму в проем двери.
Только потом открыл глаза.
– Все, – проговорил он, бросая на пол бесполезный уже автомат, – патроны кончились.
– Пистолет, – подсказал Щукин.
Григорий схватил пистолет Петровича и тут же, охнув, упал на корточки. Рубашка на правом его боку заплывала кровью.
– Подстрелили меня, – дрожащим голосом сообщил он, отползая в угол, откуда он почти сразу же принялся время от времени стрелять по темному, исходящему предсмертными криками коридору.
Щукин посмотрел на Веронику Михайловну. Она не шевелилась. Судя по всему, она давно была в обмороке.
– Эй, вы там! – донеслось из коридора. – Сдавайтесь! Нас много, а вас… нет. Отдайте записку, мы вас отпустим.
Ну да, как же…
Держась за окровавленную голову, приподнялся с пола Студент. Он подполз к двери и попытался закрыть ее.
Ничего не получилось – мешали трупы его отчима и Петровича, лежащие на пороге.
Студент отполз в сторону и бессильно привалился к стене.
– Вероника! – позвал он. – Вероника, ты жива? Ответь мне!
Вероника Михайловна была без чувств.
– Папа! Папа!!
Дед Паганини тоже, конечно, не мог ему ответить.
– Сволочи!! – закричал вдруг Студент рваным голосом. – Сволочи!! Гады!!! Все, что у меня было!.. Все, что я любил!..
Он увидел Щукина и завел руку за спину.
«У него еще один пистолет? – мелькнуло в голове у Щукина. – Вот урод».
Закрыв голову руками, он прыгнул в угол, где, по его мнению, пуля Студента не могла его достать.
Несколько раз грохнуло. Щукин упал на пол. На него посыпалась штукатурка.
– Эй, вы там! – снова долетел в комнату грубый голос. – Даем вам последний шанс! Сдавайтесь, а не то!.. Все равно вам не жить, пидарасы!!
Григорий несколько раз выстрелил в проем двери.
– Ах так! – снова тот же голос. – Тогда получайте!!
В комнату вкатилась граната. Она толкнулась в ножку операционного стола и осталась лежать под
