Мы опять же не скажем, что он цедил сквозь зубы, но что-то похожее он делал.
— Я уже собирался спать в парке, — продолжал Джерри, — но мисс Кристофер буквально спасла меня.
— Вот как? — заметил Генри. — Вы с ней друзья?
— Не то чтоб друзья, — сказал Джерри, мечтая о том, чтоб взгляд у хозяина был потемней и помягче, а если уж это невозможно, не впивался в тебя с такой силой, словно ты — незваный муравей на пикнике. — Мы вместе плыли из Нью-Йорка два года назад. А сейчас встретились в полиции.
— Что она там делала?
— Искала брата. Он куда-то делся.
Если можно презрительно пить виски, Генри этого достиг.
— Кутит где-нибудь.
— Мисс Кристофер тоже так решила.
— И правильно. Типичный бездельник.
— Вообще-то да, но я его люблю.
— Вы знакомы?
— Еще бы!
— Мне кажется, вы говорили, что мало знаете мисс Кристофер.
— Да, мало.
— Но тесно связаны с ее семьей.
— Просто Бифф был в Нью-Йорке репортером, а я — лондонским корреспондентом. Мы часто виделись с ним.
— И с мисс Кристофер?
— Нет, мы даже знакомы не были. А что?
— Да так, ничего. Она называет вас по имени.
— Теперь это принято.
— Не заметил.
— Ну, меня ни одна девушка не называет «мистер Шусмит». Это произнести невозможно. Вот попробуйте, раз десять подряд. Непременно получится «Шустер» какой-нибудь.
Генри Блейк-Сомерсет пробовать не собирался. Он сурово пил виски и молчал так долго, что Джерри стал гадать, не спит ли он.
Значит, вы познакомились на пароходе, — внезапно сказал он. — И с тех пор не виделись?
— Нет.
— Не встречались в Париже?
— Нет.
— Сколько вы плыли?
— Пять дней.
— И она зовет вас по имени.
Джерри немного рассердился.
— Она и вас зовет по имени.
— Видимо, — сказал Генри, — дело в том, что мы помолвлены. Простите, я вас оставлю. Рано на работу.
Генри не солгал, на работу он вышел рано. Когда Джерри проснулся, его не было. Когда Джерри садился завтракать, зазвонил телефон.
То была Кэй.
— Генри?
— Нет, он ушел. Это я.
— Вас-то мне и нужно. Вы позавтракали?
— Только что сел.
— Не жалейте джема. Ему присылают из Шотландии. Да, так почему я звоню. Бифф объявился.
— Где же он?
— В Лондоне, у Баррибо.[47] Самый дорогой отель! Вы к нему не зайдете?
— Зайду, конечно.
— Спросите, почему он такой гад. Я извелась, лопаю таблетки, лед ко лбу прикладываю. Не щадите его, пусть помучается. Пока.
— Постойте!
— Спешу, работа. Ну, ладно, даю пять секунд. Что вы хотели сказать?
— Почему вы скрыли, что помолвлены с этим чучелом?
— Чучелом?
— Да.
— Можно подумать, что он вам не понравился.
— И нужно.
— А что такое?
— Зануда. Абсолютно непригоден к употреблению.
— Странно! Вы обжираетесь за его столом…
— Я не обжираюсь. Легкий французский завтрак. Но дело не в этом.
— А в чем же?
— В том, что вы не выйдете за него замуж. Вы выйдете за меня.
Кэй молчала примерно четверть минуты, по мнению Джерри — четверть часа.
— Что, что?
— Замуж за ме-ня.
— Мне так и послышалось. Не думайте, я не сомлела, как миссис Сэндерс.
— Кто?
— Миссис Сэндерс. Из «Пиквика». Свидетельница в суде. Она говорит, что сомлела, когда мистер Сэндерс предложил ей руку, и каждая приличная женщина сделает то же самое. Так вот, я не сделала, но удивилась. Вы уверены? Может, спутали?
— Нет. Я вас люблю. Как это я раньше не понял? Люблю, и все. Так как же?
— Что — как?
— Согласны?
— Шу-Смит, Шу-Смит! Вы переели джема. Ударил в голову. Надо было предупредить. Да вы меня едва знаете!
— Я вас знаю как облупленную.
— Пять дней на пароходе!
— Равны пяти годам на суше.
— Вы с ума сошли!
— Из-за вас. Так как же?
— Заладили, честное слово! Хотите ответа? Пожалуйста. Я чрезвычайно польщена (так говорится?), но считаю, что вы — не в себе. Да я помолвлена, в конце концов! Что бы сказал Генри? Подумать страшно. Ну, пока.
Джерри вернулся к столу и взял побольше джема. Тот делал честь Шотландии, но духа его не поднял. Понуро допив кофе, он закурил, смакуя неприятные мысли. Если бы ему сообщили, что молодой дипломат, споткнувшись о какой-нибудь договор, сломал себе шею, он, как это ни постыдно, запел бы Осанну, словно херувим или даже серафим.
Глава III
