Леди Констанс была сильна духом.
— Подожди, — сказала она. — Пойду, спрошу у мистера Бодкина. Только не двигайся.
И вышла из комнаты.
— Вечно Конни волнуется, — сказал ее брат, подвигаясь к роялю.
— Кларенс! — вскричала другая сестра.
— Э?
— Оставь рояль в покое! Слушай! Что тут творится с мисс Браун?
— С какой мисс?
— Браун.
— А кто это? — приветливо осведомился граф, тыкая в ноту фа.
— Прекрати! Мисс Браун.
— А, Браун! Да. Да, конечно. Очень милая барышня. Выходит за Роналда.
— Это мы еще посмотрим.
— Нет, нет, выходит. Ты не волнуйся. Я дам деньги, он что-то купит, и они поженятся.
— Как могло случиться, что эта певичка…
Граф обрадовался.
— Певичка, — сказал он. — А не танцорка! Я говорил Конни, мне Галахад все объяснил. Танцорка — одно, певичка — совсем другое.
— Если ты разрешишь мне…
— Да, да, разрешу. А что?
— Как могло случиться, что в этом сумасшедшем доме обхаживают какую-то певичку? Ну хорошо, вас устраивает, что Ронни губит себя. Но она приехала под чужим именем…
— Да, — согласился лорд Эмсворт, — это странно. Говорит, моя фамилия Скамейкер. Ошиблась, наверное.
— Почему вы ее не выгнали?
— Из-за Галахада.
— Галахада?
— Ну, ты знаешь. Это наш брат.
Леди Джулия пылко вскинула руки.
— Вы что, — вскричала она, — совсем лишились разума?
Именно в этот миг вбежала леди Констанс, выкликая:
— Кларенс!
— Что «Кларенс»? — обиделся граф. — Ну что «Кларенс»? Может быть, я — болонка? Что там еще?
— Слушай. — ясно и ровно сказала леди Констанс. — Мистер Бодкин в северной спальне. Ты знаешь, где она? Первый этаж, по коридору направо. Где правая рука? Так. Немедленно иди к нему. У него есть запонки. Он их тебе прикрепит.
— Мне казалось, — ответил язвительный лорд, — что он — секретарь, а не нянька.
Леди Констанс устояла..
— Если ты думаешь, что перед званым обедом я допущу, чтобы ты сам…
— Хорошо, — сказал граф, — хорошо, хорошо, превосходно. Зачем так волноваться?
Когда дверь закрылась, леди Джулия вышла из оцепенения.
— Констанс!
— Да?
— Перед твоим приходом Кларенс сказал, что дело — в Галахаде.
— Это верно.
— Он защищает эту особу, а вы его слушаетесь.
— Примерно так.
— Если тебе нетрудно, — попросила леди Джулия, мощным усилием воли подавляя чувства, — объясни, при чем тут Галахад? Почему не Бидж? Почему не Ваулз? Почему не чистильщик ножей?
Леди Констанс не отличалась терпением, но скидку на материнские чувства сделать могла.
— Я тебя понимаю, — сказала она. — Мне и самой невесело. К сожалению, Галахад — в сильной позиции. Он может указывать.
— Не мне. А зачем ему это нужно? Он что, ее ангел-хранитель?
— Ты помнишь, много лет назад он связался с некой Долли?
— Помню. И что же?
— Эта девица — ее дочь.
Леди Джулия помолчала.
— Так, так. И Галахада?
— Не думаю. Просто он о ней заботится.
— Кого-кого, а Галахада я в сентиментальности не подозревала. Что ж, если старая любовь жива, пускай, не нам с ней бороться. Даже трогательно, если подумать. Но я все равно не понимаю, почему вы его слушаетесь? Ты говоришь, он может указывать. С какой стати?
— К этому я и веду. Понимаешь, все дело в том, даст ли Кларенс Роналду его деньги. Если даст, Роналд может с нами не считаться. Если не даст, он не может ничего. В обычных обстоятельствах мы с тобой легко убедили бы Кларенса. Галахад это понял.
— Ну и что?
— Понял и кое-что предложил. Ты знаешь, что он пишет кошмарные мемуары. Так вот, если мы дадим деньги, он их заберет.
— В каком смысле?
— Ну, не будет печатать.
— По-твоему, это — сильная позиция?
— Конечно. Шантаж, да, но ничего не поделаешь.
Леди Джулия схватилась было за волосы, но поняла, что это разрушит прическу, и опустила руки.
— Кто-то из нас сошел с ума, — сказала она с большим пылом. — Ты серьезно думаешь, что я дам погубить сына из-за каких-то мемуаров?
— Джули, ты их не видела. Вспомни, как Галахад жил. Он кутил и буянил с самыми достойными людьми. Я хочу сказать, они теперь достойные. Вот тебе пример, сэр Грегори. Сама я не читала, но он говорит, там есть одна история, что-то про креветок… словом, над ним будут смеяться. И так обо всех самых почтенных людях. Эти мемуары погубят их репутацию.
Леди Джулия и впрямь засмеялась.
— Знаешь, Конни, — сказала она, — меня не так уж волнуют чувства британской аристократии. Да, Галахад знает тайны едва ли не всех наших пэров. Что тут страшного? Пусть печатает. Пусть шокирует. Мой сын мне дороже.
— Ты будешь ему мешать?
— Конечно.
— Джули! С нами все поссорятся! Ты не знаешь…
— Я знаю, что мой сын не должен всю жизнь каяться. Пускай Галахад хоть треснет. А теперь, ты уж прости, я выйду на минутку, а то еще вспыхну, как сухой ствол.
С этими словами леди Джулия вышла в сад через окно до полу, а леди Констанс, немного подумав, нажала на звонок. Появился Бидж.
— Бидж, — сказала леди Констанс, — будьте добры, позвоните сэру Грегори. Передайте, что я хочу его видеть. Дело очень важное. Попросите прийти, пока никого нет. Когда придет, проводите в библиотеку.
— Хорошо, миледи, — отвечал Бидж с обычным своим спокойствием, хотя на самом деле был глубоко потрясен. Ему казалось, что каким-то таинственным образом, недоступным его разуму, вся эта суматоха связана с любовью, соединяющей его старого друга, мистера Роналда, и нового, но весьма почитаемого друга, Сью Браун.
