— Да.
— Вот это работа!
— Ты бы не сумел, Монти. Следить, вынюхивать…
— Но с лупой! Вроде не так стыдно. Нет? Может, ты и права. А главное, тут нужен дар. Я бы не узнал улику, хоть подай ее на блюдечке. Какой денек! Задохнуться можно. Прямо как будто в плите. Здесь вообще-то получше.
— Да, получше.
Монти обвел пейзаж мечтательным взглядом.
— Пятнадцать лет тут не стоял. А тогда — стащить не могли. Выкурил первую сигарету… Вон там меня рвало, за той башенкой. Трубу видишь?
Сью видела трубу.
— Галли обогнал вокруг нее Ронни двадцать семь раз. Он насыпал гвоздей ему в кресло, Ронни насыпал своему дяде Галли, не наоборот. А где он, то есть Ронни, не Галли?
— Леди Джулия попросила отвезти ее в Шрусбери, за покупками.
— Ну и что?
— Не знаю. Она была в Париже, потом — в Лондоне. Что ей покупать?
Монти мудро кивнул.
— Ага, понятно. Ты думаешь, она финтит. Нарочно его увезла. Очень может быть.
Сью смотрела на серый мир.
— Ей незачем беспокоиться, — сказала она тоненьким голосом. — Ронни сам от меня бегает.
— То есть как?
— А так. Ты не заметил?
— Понимаешь, — признался Монти, — я все думаю про Гертруду. Мало что вижу. Значит, бегает?
— Все время, с тех пор как я вернулась.
— Чепуха!
— Нет, не чепуха.
— Тебе кажется.
— Нет, не кажется. Он старается со мной не оставаться. А если мы одни, он совсем другой.
— Какой?
— Вежливый. Ой, какой вежливый! Будто с чужими. Знаешь, как он держится, если кого-то не любит.
— Нехорошо! Я уж хотел тебе поплакаться, а так — плачься ты.
— У тебя что-то случилось?
— У меня? — Монти поднял руку. — Не надо! Не искушай меня, а то расскажу.
— Расскажи.
— Ничего? Потерпишь?
— Конечно.
Монти благодарно вздохнул.
— Ну, спасибо. Старушка, что-то со мной не так. Хозяин сердится.
— Почему ты думаешь?
— Разные признаки, Сью. Такие симптомы. Щелкает языком. Смотрит как-то въедливо. Казалось бы, если он три месяца терпел Хью, трудно ли два дня потерпеть меня? А вот, поди ж ты! Не выносит.
— Ты уверен?
— Еще бы!
— Очень странно. Он такой трогательный.
— И я так думал. Помню, уезжаю в школу, а он сует мне денег… и улыбается… Все в прошлом. Он ходит за мной по пятам.
— Что?
— Ходит по пятам. Следит. Помнишь Такой гимн «Мидяне рыщут, рыщут…»? Вот и он так. Подозревает, что ли. Посуди сама, вчера я пошел к его свинье, хотел подлизаться. Прихожу, смотрю — а он спрятался за деревом. Ну что это! Значит, следит.
— Вроде, да.
— То-то и оно. Ты скажешь, он тут хозяин, хочет и прячется. Но это симптом. И опасный. Сегодня — следит, завтра — уволит. Старушка, я не могу отсюда вылететь! Кто меня тогда возьмет? Я вообще не подарок…
— Монти, бедненький!
— Да, бедненький. Если он меня выгонит, я пропал. А главное, не знаю, в чем дело. Стараюсь, стараюсь… из кожи лезу. Тайна какая-то!
Сью поразмыслила.
— Знаешь что, — сказала она, — попроси Ронни, чтобы он поделикатней…
— Нет, только не Ронни. Тут еще одна тайна. Мы с ним очень дружили, а теперь — еле разговаривает. «Да?», «Вот как?» — и все.
— Правда?
— Нет, он говорит: «Да?» и «Вот как?»
— Это я говорю, он правда с тобой холоден?
— Хуже некуда. Никак не пойму… Господи, Сью! Ты думаешь, он все знает?
— Что мы собирались пожениться? Нет. Откуда ему знать?
— И верно. Неоткуда.
— Здесь ведь никто не знает. Кроме Галли, но он-то молчит.
— Да, да. Только странно как-то — и с тобой, и со мной очень сух. С какой стати ему от тебя бегать?
Вся ее подавленная боль обрела голос. Сью привыкла терпеть, не хотела плакаться, но Ронни уехал, голова трещала, небо походило на брюхо уснувшей рыбы — и она излила душу.
— А вот с какой, из-за матери! Она его точит и точит. «На таких не женятся, сколько есть девушек нашего круга!» Да, да, я знаю! Не спорь. Вообще-то она права. «Подумай, это же певичка!» Я певичка, Ничего не поделаешь. Зачем на мне жениться?
Монти пощелкал языком.
— Ну, старушенция! Да я бы сам… В общем, твоему Ронни повезло.
— Спасибо, Монти. Он так не думает.
— Чепуха какая!
— Хотела б я с тобой согласиться!
— Полная чепуха. Ронни — не такой человек…
— Знаю. Порядочный. Слово чести. Неужели ты думаешь, что я этим воспользуюсь? Видит Бог, я никого не презираю — кроме девиц, которые вцепятся и держат. Знает, что он с ней из вежливости, а держит, не отпустит… Если я точно поверю, что Ронни меня не любит, — сказала Сью, глядя сухими глазами на грозное небо, — я тут же исчезну, чего бы мне это ни стоило.
— Да брось ты! — без особой твердости сказал Монти. — Может, у него что-то с печенью. В такую-то погоду!
Сью не отвечала. Она подошла к бойницам и поглядела вниз. Судя по спине, она то ли плакала, то ли собиралась заплакать, а он не знал, что при этом делают. Лицо Гертруды, плававшее повыше, препятствовало очевидным мерам. Если у тебя такая невеста, можно ли обнять другую, шепча «Ну, ну, ну!»?
— Э… кхм, — сказал Монти.
Сью не обернулась. Он кашлянул, прибавил: «А… э… кх» и направился к лестнице. Когда внизу хлопнула дверь, Сью приложила к глазам кусочек кружев, который называла носовым платком. Она была рада, что Монти ушел. Иногда лучше одной сразиться со своим горем.
Это она и сделала. В ее небольшом теле жила героическая душа. Сью изгоняла бесов, пока последний всхлип не показал ей, что битва выиграна. Расплывчатый Шропшир стал почетче. Сью спрятала платок и воинственно поморгала.
