Звонарев вернулся обратно в Чернодырье с запрошенной комбатом суммой. Отдав деньги, он нетерпеливо постучал пальцем по столу:
– Ну так давайте мне мальчишку моего, террористы.
Комбат, качая головой, положил денежки в стол и снял трубку полевого телефона. Называя позывные, он наконец добрался до старшего лейтенанта Бекетова.
– Ну че, все нормально? – спросил комбат.
– Все нормально, – ответил старший лейтенант.
– Давай его сюда.
– Кого «его»? – не понял Бекетов. – Мы никого не забирали.
Стойлохряков очень постарался не меняться в лице во время разговора.
– Ну, ладно. Давай-давай, – приветливо продолжил он.
Но старший лейтенант то ли играл с ним в злые игры и не хотел стать командиром роты, что вряд ли, то ли же на самом деле случилась некая заминка, и этого Павла Игоревича придется искать, потому как он делся просто-таки из-под носа у разведчиков. А они должны были, между прочим, перехватить его непосредственно в приемной у дверей кабинета комбата. И что же получается? Что взяли пацана и не довели его до Бекетова? Не может быть такого!
Стойлохряков слушал в трубку высказывания старшего лейтенанта о том, что ему никто никаких людей не приводил. Стойлохряков не выдержал:
– Ну ты выделял парней на дело?
– Выделял, – согласился старший лейтенант.
– Ну и где они?
– Вернулись ни с чем – сказали, что никого не было, из кабинета из вашего никто не выходил.
– Да вы что там, вашу мать! – взъерепенился Стойлохряков и бросил телефонную трубку.
Звонарев вскочил на ноги.
– Я вас под суд отдам! Где мой ребенок?
Комбат закурил.
– Спокойно, папаша, не надо плакать. Все сделаем, найдем твою дитятю.
– Вы тут все террористы, преступники, а вам еще оружие доверили!
– Ага, – согласился Петр Валерьевич. – Природа нам доверила член, бабы – грудь, а правительство – автомат. Так и живем. И если какой-либо из этих пунктов по жизни не выполняется, то быт настоящего солдата, находящегося в казармах на постое, становится невыносимым.
– Верните ребенка! – кричал отец.
– Успокойтесь. – Комбат распорядился, чтобы папе налили еще чайку, а сам вышел на крылечко в одной форме.
Несмотря на минус десять и большую влажность, он простоял на крыльце несколько минут, размышляя над сложившейся ситуацией и разглядывая, как химики справляются со снежными завалами. Как говорится, человек любит наблюдать три вещи: как течет река, горит огонь и работают другие. Ни огня, ни реки не было, а вот с работающими солдатиками у Стойлохрякова в батальоне все было в порядке.
Комбат докурил сигаретку, подошел и аккуратно бросил бычок в урну.
– Валетов, ко мне!
Фрол вылез из сугроба и, подтягивая на бегу ватные штаны, подбежал к Стойлохрякову:
– Товарищ подполковник...
– Отставить. Вы тут давно кружитесь?
– После самого завтрака, товарищ полковник. А почему другие роты не работают? Почему все время химики?
– Разговоры! – осадил оборзевшего рядового Стойлохряков. – Видел здесь пацана в штатском?
– Это того, который вот с мужиком на серебристой «Нексии» приехал? – Фрол показывал рукой на стоящую около штаба машину.
– Да-да, он, – подтвердил Стойлохряков, ожидая услышать от солдата подробный доклад.
– Нет, не видел. Только с утра видел, как они в здание входили. А че, пропал, да?
– Ну-ка, друга своего позови сюда.
Фрол не мог гаркнуть с такой же силой, как комбат, и ему пришлось бежать к Простакову. После чего они оба вернулись пред «папины» очи. Леха говорил тихо и четко, словно на исповеди, глядя кристальными глазами на комбата.
– Да что вы, товарищ полковник! Как можно было подумать, что я какого-то там штатского замочил?
– Что?! – не поверил своим ушам Стойлохряков. – Ты, вообще, понимаешь, о чем говоришь-то? Ну-ка, признавайся, где Пашка?
– Какой Пашка? – не понимал Простаков, потупив глаза в землю. – Да никому я ничего не делал, я только вот к машине подходил – смотрел, есть ли там спидометр или нет.
– Спидометр? – комбат прищурился. – А как ты думаешь, что спидометр измеряет?
– Ну как что, температуру!
– Молодец, – похвалил его Стойлохряков. – Так, значит, никого вы не видели?
– Нет, не видели, товарищ подполковник.
– Идете вдвоем и опрашиваете весь своей гребаный взвод. И еще. Найдите лейтенанта Мудрецкого, пусть ко мне зайдет.
Во взводе, как выяснилось, никто товарища в гражданском не замечал, а лейтенанта нашли быстро и поставили его перед комбатом.
Стойлохряков соображал туго. Нужно было вылавливать человечка. Да куда он, с другой стороны, денется с территории части? Неужели по папке не соскучился? А между тем прошло уже более трех часов с того момента, как он приехал в часть. Может, сын с отцом поругались, всякое бывает; и ушел куда-нибудь, психанул. Да вроде не похоже, чтобы они были в склоке. Тем более дело-то какое судьбоносное, можно сказать, в армии отслужил, все документы чистенькие, просто-таки герой получаешься, биография незапятнанная; два года родину грудью защищал, налегая на мамины щи. Во как.
Комбат начал потеть и бледнеть. Исчезновение столь дорогостоящего военнослужащего наводило его на мрачные мысли. Он должен был морально подготовить папу к тому, что теперь поиски его родного сына займут некоторое время. Но как разговаривать с человеком, вхожим во власть? Ведь он наверняка начнет грозить всякими неприятностями. А хотя, с другой стороны, куда он денется – рука руку моет. Стойлохряков поднимался обратно к себе в кабинет, пытаясь придумать какое-либо объяснение случившемуся и успокоить хотя бы на время своего гостя. Бекетову надо было дать время для поисков.
Когда комбат увидел глаза народного депутата, то он заставил себя собраться и превратил свою, временами весьма чувствительную, нервную систему в неприступный бастион. Папаша незамедлительно набросился на него:
– Где мой сын?!
– Будем искать, – спокойно ответил комбат, садясь на свое место и доставая новенькую неоткрытую бутылку водки. – Это ж не я убежал, это ж он.
– Да зачем ему убегать? – Звонарев глядел на то, как бесцветная жидкость разливается по двум чашкам.
– Ничего, не волнуйтесь. Посидим-подождем.
Тремя часами ранее прапорщик Евздрихин, будучи в злостном настроении, проходил мимо крыльца штаба. Он уже в течение пятнадцати минут хотел припрячь на работы кого-нибудь из солдат, но почему-то у каждого находилась какая-либо причина, по которой он никак не мог оставить вот это самое место и поехать куда-то там по надобностям товарища прапорщика.
Почесавшись, покуривши на крылечке, Евздрихин все-таки решился направиться непосредственно к подполковнику, дабы решить вопрос с рабочей силой. Проходя мимо парня, одетого в лохматую шапку и дорогую дубленку, Евздрихин подумал, что неплохо бы у этого упакованного стрельнуть сигарет, видать, дорогие курит. Но затем мысли его снова перенеслись на хозяйственные надобности.
