Негромкий свист и из темноты показались еще двое людей. На плечах они держали крытый паланкин. Тело Седьмого Совершенного уложили вовнутрь. Туда же влез и Ахмад Башир.
— Подайте мне вино, — сказал он, — буду изображать загулявшего вельможу.
Процессия двинулась, и Ахмад Башир затянул песню.
До дома Абу-л-Хасана добрались без приключений. Анна сорвала с дверей печать. Ахмад Башир отпустил людей и на себе внес Имрана в дом. Анна зажгла светильник и спросила:
— Ты уверен в том, что он умер?
Ахмад Башир тяжело вздохнул, подсел к другу и, задрав рубаху на его груди, сказал:
— Его ударили в самое сердце, с такой раной не живут.
Анна шмыгнула носом.
— Мне казалось, что ты любила его, — осторожно сказал Ахмад Башир.
— Мне тоже, — глухо ответила Анна.
— А теперь?
— Теперь я уверена в этом.
— Да…. я тоже любил его.
После долгой паузы. Ахмад Башир достал четки и сказал:
— Это четки пророка Мухаммада, Имран мне подарил, хочешь возьми их себе.
Анна покачала головой:
— Пусть у тебя останутся.
— Хорошо, что его жена раньше уехала, — сказал Ахмад Башир, убирая четки.
— Я тоже об этом думаю, — призналась Анна.
— О таких вещах, чем позже узнаешь, тем лучше, — продолжал он, — или не узнаешь вовсе. Мой отец, например, пропал без вести в каком-то военном походе, когда мне было лет восемь. Я бы горевал, получив известие о его смерти, а так все эти годы меня успокаивала мысль, что он, возможно, жив до сих пор.
Многословием Ахмад Башир пытался скрыть свою растерянность.
— Что будем делать? — наконец спросил он. — Его надо хоронить. Не довелось ему умереть на родине.
— Пророков хоронят там, где они умирают, — ответила Анна.
И Ахмад Башир удивился ее ответу.
— Его надо хоронить, — повторил он, — это хлопотное дело и надо признать, малоприятное. Я, пожалуй, схожу на кладбище, там всегда эта публика ошивается, могильных дел мастера. Какое здесь кладбище поблизости?
— Кладбище курайшитов, — сказала Анна, — но я сделаю все сама, не беспокойся на этот счет. А тебе надо уходить из Багдада. Скоро хватятся. Тебе опасно здесь оставаться. Я хочу, чтобы ты остался жив.
— А что будешь делать ты? — спросил Ахмад Башир.
— Рожу ребенка, буду растить его, этот дом принадлежит ему.
— Ну что ж, пожалуй, ты права, — с вздохом признал Ахмад Башир, возьми деньги.
Он положил рядом с Анной, звякнувший кошелек.
— Спасибо, — поблагодарила Анна.
— Прощай, — сказал Ахмад Башир.
— Прощай, да хранит тебя Бог.
Ахмад Башир ушел. Анна просидела рядом с Имраном всю ночь. На рассвете он поднялся и, дотронувшись до ее плеча, сказал: «Не плачь, все хорошо». Анна хотела спросить, что именно, но он добавил: «Все будет хорошо, госпожа, только скажите, откуда он здесь взялся?»
Анна подняла глаза.
Перепуганный Хамза держал ее за плечо и со страхом косился на Имрана.
— Приготовь горячей воды, — тихо сказала Анна, — я должна обмыть его тело. Потом сходи на кладбище и договорись с могильщиками, заплати им двойную цену, скажи, что это брат Абу-л-Хасана.
— Но у покойного господина не было братьев, — возразил Хамза.
— Делай, что тебе говорят.
— Слушаюсь госпожа.
— Сними с него мерку, купи саван.
— Но я не портной госпожа, и я боюсь мертвецов.
— Делай, что тебе говорят.
— Я знал, что он плохо кончит, — горестно сказал Хамза. Не дождавшись ответа, тяжело вздохнул и отправился выполнять поручение.
Фарида остановилась передохнуть на том же месте, где когда-то встретила бродячего монаха. Отсюда до деревни оставалось всего несколько часов ходьбы. Желание поскорее увидеть и обнять детей, гнало ее вперед, но весь оставшийся путь предстояло проделать в гору. Поэтому она сошла с дороги на обочину. Фарида разглядывала молодые деревца, переводя взгляд с одного на другое. Она пыталась определить то, что цвело, когда она начала свое путешествие.
Как и в прошлый раз, она легла, подложив под голову хурджин. Усталости в теле было столько, что едва она закрыла глаза, как легкий ветерок сна взмыл ее в высоту, и она воспарила над вершинами Атласа, но через короткое время вздрогнула, и открыла глаза.
— Опять ты глядишь на меня спящую, — спокойно произнесла Фарида, на этот раз она совершенно не удивилась его появлению.
— А ты стала еще красивей, — сказал Назар.
Бродячий монах сидел поодаль и с улыбкой смотрел на нее.
Фарида села, поправила платок на голове.
— Но я вижу, что тебе это безразлично, — продолжал Назар.
— Это ты, верно, заметил, — с вздохом, сказала Фарида.
— Ну, тогда я скажу, что рад тебя видеть живой и невредимой.
— Я нашла его, — сказала Фарида, — но вернуть не смогла. Судьба распорядилась по-своему, поэтому все было напрасным.
— Ничего не бывает напрасным, — поправил ее Назар.
— Он умер. Его казнили, как преступника, распяли на столбе, что я должна сказать детям?
— Я знал многих достойных людей, кончивших жизнь таким образом. Позорная казнь унижает, прежде всего, палача, так как в отличие от осужденного, у него есть право выбора.
Фарида вытерла слезы.
— Я все еще не могу осознать, что все это произошло с нами. Что это мой кроткий муж поднимал восстания и выступал против власти. Не могу в это поверить. Как это могло получиться.
— Это был его Путь, и он прошел до конца, — сказал Назар, — не отчаивайся, — продолжал монах, — не разрушай себя. Изменить ничего нельзя. Человек не может изменить этот мир. Он может только умереть за него. Что и делают время от времени лучшие из вас.
— Имран умер…,-Фарида не договорила, глазами полными слез она смотрела на монаха?
— Этого никто не знает.
— Даже ты?
— Даже я. Но я знаю, что у тебя тоже свой путь.
— Ты пришел утешить меня? — печально улыбнулась женщина.
— Нет, я пришел сказать тебе, что жизнь надо принимать такой, какой она тебе досталась, не надо пытаться ее изменить. В бесплодных попытках человек только укорачивает ее.
— Почему же ты не сказал мне этого раньше?
Этот простой вопрос почему-то поставил монаха в тупик.
Сделав несколько красноречивых жестов, он, наконец, произнес:
— До чего же я не люблю умных женщин.
— Ты не ответил, — настаивала Фарида.
— Ты бы послушала меня?
