Солдаты регулярной армии — это что-то особенное, ведь для солдат регулярной армии смертельная схватка — это будничная служба, к тому же если солдаты регулярной армии — это жители Дейлема, горной области на Каспии. Гвардейцы вошли в дом одновременно через все двери и все окна, вошли, сокрушая все на своем пути, вошли и устроили просто избиение младенцев. Несколько десятков головорезов находившихся в доме в страхе бежали, благо гвардейцы никого не преследовали. Дюжина айаров, сгрудившаяся вокруг своего вожака, была умело рассеяна, а сам Азиз схвачен и свирепо скаля зубы, ожидал своей участи.
Брезгливо морщась, Абу-л-Хасан подошел к главарю и заглянул ему в лицо.
— Кто такой? — спросил он.
Поскольку главарь молчал, двое гвардейцев по знаку офицера, вывернули айару руки и стали медленно поднимать, устроив нечто вроде дыбы. Айар терпел, сколько было мочи, но все же не выдержал и запросил пощады. По знаку офицера его отпустили.
— Имя? — спросил Абу-л-Хасан.
— Азиз, — ответил айар.
— Кто такой, род занятий?
— Башмачник.
Абу-л-Хасан оглянулся и спросил у окружающих.
— Чьи башмаки нуждаются в починке?
Вежливый смех был ему ответом.
— Нет нужды, жаль, — продолжал Абу-л-Хасан, — а ты Хамза, что скажешь, нет ли у меня дома прохудившихся сапог?
Хамза, гордо подбоченясь, стоял позади хозяина.
— Ваша обувь, господин, в полном порядке, а вот у прислуги найдется, важно ответил управляющий.
— Так надо ее принести сюда, пусть этот человек займется подобающим ему ремеслом, а мы посмотрим, чего он стоит.
— Я сейчас не практикую, — сказал Азиз.
— Ах, ты не практикуешь? — удивился Абу-л-Хасан. — А что же ты делаешь, разбоем занимаешься?
Азиз молчал, в бессильной ярости опустив глаза.
— Смотри мне в лицо, — приказал Абу-л-Хасан, — ты знаешь, кто я такой? Я Абу-л-Хасан, запомни это имя, ибо я человек, отвечающий за безопасность халифата. Человек, отвечающий за безопасность моего гостя, потерял его из виду буквально возле дверей этого дома. Просвети мой разум, объясни — куда он делся?
— Я не причинил ему вреда, — сказал Азиз.
— Это хорошо ты сделал, иначе мне пришлось бы тебя убить. Я могу тебя арестовать, но, пожалуй, отпущу, когда удостоверюсь в том, что мой друг цел и невредим. Иди, приведи его сюда.
— Там их двое.
— Обеих приведи.
Азиз в сопровождении гвардейцев ушел.
— Определенно там что-то происходит, — не унимался Имран.
— Я же тебе объяснил, что там происходит, — раздраженно сказал Ахмад Башир, недовольный тем, что его перебивают.
— Я думал ты шутишь.
— Нет, я не шучу.
И, словно в подтверждение его слов, дверь открылась и гвардеец, заглянув внутрь, сказал:
— Господа, вы свободны.
— Что я тебе говорил, — усмехнулся Ахмад Башир.
За прошедшие годы Имран очень изменился, но не настолько, чтобы Абу-л-Хасан не смог его узнать. Тем более, что память у Абу-л-Хасана была профессиональной.
— Это ваш друг? — полувопросительно сказал Абу-л-Хасан, — он неважно выглядит.
— Он нездоров, у него горячка, — отозвался Ахмад Башир, пытаясь понять, узнал Абу-л-Хасан Имрана или нет. С момента их единственной встречи прошло много лет, но по лицу царедворца трудно было что-либо понять.
— Его зовут Имран, — добавил он, внимательно глядя на Абу-л-Хасана. Но лицо начальника тайной службы осталось бесстрастным. Имран стоял, прислонившись к стене. Несколько сделанных им шагов исчерпали его силы. Видя, что он сползает вниз, один из гвардейцев подхватил его.
— Отправьте его ко мне домой, — распорядился Абу-л-Хасан, — а ты ступай и приведи лекаря. А вы, мой друг, надеюсь, также отдохнете в моем доме, и я приношу вам свои извинения за это происшествие.
— Ну, что вы, раис, напротив, чрезмерно благодарен вам за помощь. Я только провожу приятеля, а сам пойду в караван-сарай, у меня там комната оплачена, а если я не приду, то хозяин-плут отдаст ее кому- нибудь. Но вечером, если вы не возражаете, я приду навестить своего приятеля.
— Буду рад видеть вас, тем более, что нам есть о чем поговорить, сказал Абу-л-Хасан.
«Узнал», — подумал Ахмад Башир.
— Что делать с этим, раис? — вмешался офицер, указывая на главаря.
Азиз с видом побитой собаки, поднял голову, ожидая своей участи. Его состояние можно было передать, сравнив с чувствами человека, узнавшего, что дом, в котором он так уверенно распоряжался, принадлежит другому.
— Я надеюсь, что ты уяснил, кто здесь главный? — спросил у него Абу-л-Хасан.
— Да, — еле слышно сказал Азиз, но все услышали.
— Тогда убирайся прочь и не попадайся мне больше на глаза. В следующий раз не отпущу.
Азиз, не оглядываясь, пошел к выходу.
Наср ал-Кушури, увидев группу людей в резиденции, послал хаджиба выяснить кто такие. Вернувшись, хаджиб доложил, что вазир Али ибн Иса ожидает аудиенции повелителя правоверных.
— То есть, как ожидает? — возмущенно воскликнул главный администратор, — Сегодня же не приемный день, среда, а не понедельник или четверг.
Хаджиб пожал плечами.
— Старик совсем выжил из ума, — проворчал Наср ал-кушури и отправился к халифу с докладом.
Повелитель проснулся не так давно, и все еще лежал, глядя в потолок, который слегка кренился в его глазах. Это было следствием ночной попойки. Услышав о визите вазира, он слабо возмутился, но в следующую минуту сказал:
— Ладно, пусть его проведут в открытый меджлис, жалко старика.
— В открытый меджлис? — переспросил хаджиб ал-худжаб. — Сегодня очень холодно.
— Меня тошнит, — сказал ал-Муктадир, — мне надо подышать свежим воздухом.
Али ибн Иса основательно продрог. День был холодный, с утра даже шел мокрый снег. По дороге он умудрился ступить в лужу и промочить ноги, обутые в сапоги из мягкой кожи. Вазир уже понял свою оплошность, он испытывал неловкость перед своей свитой. Надо же было явиться во дворец с такой помпой, чтобы попасть в неприемный день и выставить себя на посмешище. «И главное, ни один собачий сын не напомнил мне об этом, — с горечью подумал вазир и тут же решил, — всех уволю». Он хотел, было, уйти восвояси, но тут получил известие о том, что его примут.
Халиф, повелитель правоверных, дал вазиру аудиенцию в открытом зале. Он сидел на троне с непокрытой головой и чувствовал удовольствие от того, как воздух холодит его лицо в отличие от вазира, нахохлившегося от холода. Закончив свой доклад, Али ибн Иса поблагодарил халифа за то, что тот принял его в неприемный день.
— Ну что ты, Али, — ответил халиф, — дела государства превыше всего, к тому же мы знаем твои заслуги перед нами.
