— А я что? Я ничего. Я тут вообще рядом проходил. Кстати, шипение у тебя плохо получается, если хочешь змей в стереофильмах озвучивать, еще потренируйся. И на меня так не смотри! Я тебя тоже люблю, первый, но Рина — больше. Или Арчи позвать, пусть он тебя научит, как девушек обнимать надо… Эй, Арчи! Ты сейчас не очень занят? Подойди сюда на секунду…
Естественно, Арчи подходить не стал. Естественно, все попытались сделать вид, что монолог в исполнении Скотта вообще не услышали. Особенно Катрин. Хоть Скотт и постарался, чтоб она расслышала каждое его слово, говорил так, что стоящий через два ряда епископ Линкольна рассерженно обернулся. Покрасневшая от смущения, она старательно делала вид, что полностью увлечена церемонией. Лорды, белая кость, голубая кровь, им не положено так открыто проявлять эмоции и резать правду-матку, говорить то, что думают — Скотт доиграется, хоть его отец и курирует всю космическую программу империи, но когда-нибудь такие 'шутки' ему аукнуться. И только Эдвард не знал, что делать. Поступить по 'совету' друга? Не очень умный совет, да и Катрин может не понять, и место, и время неподходящее, и вообще… Кто сказал, что второй прав? Мало ли, куда Рина смотрит, а куда нет, она Эдварду ни разу не дала понять, что как-то выделяет его среди остальных друзей! Они всего лишь приятели! Хорошие, добрые, старые, почему Скотт решил, что то чувство, которое он даже от самого себя пытался скрыть, найдет ответ? А если не найдет? А если…
'А если — ты не военный, а тряпка!' — внезапно в голове Эдварда заговорил голос будущего офицера. 'Если ты мужчина, то сам должен делать первый шаг!' Не обнимать, это уже слишком — они уже тысячу раз обнимались, но то было в детстве, потому не считается, теперь он — почти офицер, она — почти невеста, а это совершенно другое. Но можно хотя бы… взять за руку. Почему бы и нет? Да, не положено, но от кого и что он пытается скрыть? От друзей? Друзья как раз поймут. От окружающих? Да плевать он хотел на окружающих, церемония крещения — лишь еще один повод показать, кто в империи настоящие сливки общества. Никто не воспринимал ее серьезно, тем более на самом деле Марк был крещен сразу по рождению, и не папой, а семейным священником Стюартов. Об этом знать не положено, но почти все знают, естественно, из тех, что собрались сейчас в этом зале. Второе крещение, формальность, ребенок уже принадлежал Иисусу, так, дважды, крестили королей уже две сотни лет, с тех пор, как наследник умер, не дожив до официальной церемонии — и что, из-за подобного формализма теперь ему должен быть закрыт путь в Рай?
Решительно, как ему показалось, Эдвард сделал маленький шаг в сторону, и опустил руку, попытавшись в свою широкую ладонь поймать нежную ладошку Катрин… К его удивлению, они сразу нашли друг друга — молчаливое немое согласие, девушка ждала, что Эдвард сделает именно такой шаг, готовилась к нему, надеялась, и теперь… Они просто стояли. Крепко взявшись за руки. И время потеряло свою силу, и теперь им уже было не скучно, хоть церемония длилась еще два с половиной часа. Они просто стояли, даже не глядя друг на друга, не проронив ни единого слова, но, почему-то, даже балагур Скотт в этот раз промолчал. Да и какие могут тут быть слова? Потом, на улице, к Эдварду и Катрин подошли Арчибальд с Анной — они молча обнялись, парень с парнем, девушка с девушкой, и сказано было только одно:
— Наконец-то!
Добавлять было нечего. То, что произошло, рано или поздно должно было произойти, и это видели все, кроме двух влюбленных. И с тех пор каждый год двадцать четвертого августа, когда империя праздновала годовщину крещения наследника, они собирались узкой компанией, и вместе отмечали этот день.
Арчибальд и Анна поженились через два года. А еще через год играли свадьбу Эдварда Скотта и Елизаветы Дуглас — самый веселый и самая хмурая, балагур и ярая католичка, пересмешник и почти святая — никто этого брака не мог понять, все ломали голову, как такое могло произойти, но вместе они были счастливы. Эдвард и Катрин были вместе, но свадьбу сыграть не могли — курсантам Королевской Военной Академии Эдинбурга запрещено жениться. Но никто из друзей не сомневался — потом, после учебы, Эдвард отслужит положенные год-два, вернется, и уж тогда они все вместе на их свадьбе погуляют… Скотт предлагал Папу тамадой, обещал договориться, Лиза хмурилась, но молчала — они ждали наследника, а беременные всегда теряют часть своего фанатизма, потому что вся их главная любовь теперь отдана тому, что внутри. Не сомневались и Эдвард с Катрин, они уже давно стали близки, и на грядущую свадьбу смотрели лишь как на формальность. И оба знали — будущее предопределено, потому что нет ничего на свете, сильнее их любви!
Год Трех Отважных Духов, начало осени
Вода… Что такое вода? Химическое соединение, прозрачная жидкость без вкуса и запаха, результат окисления водорода. А еще вода — это жизнь. Или смерть. Но в случае Мертвых Земель — и жизнь, и смерть одновременно. Вода — основа всей жизни на планете, без нее никто не может существовать, но двести пятьдесят лет назад произошло нечто, что изменило уклад на тысячах и тысячах квадратных миль. Вода начала убивать. Как? Почему? Эдвард не знал. Знал ли кто-то другой? Доступ к этой информации (или ее отсутствию) проходил по категории 'совершенно секретно', по крайней мере во время службы в Пью- Перте от Эдварда регулярно требовали, чтоб он высылал образцы местной дождевой воды. Именно дождевой — что бы ни было первопричиной, оно меняло структуру воды прямо в облаках. Причем еще один факт, вдвойне удивительный — стоило воде покинуть Мертвые Земли, как, постепенно, она теряла свою структуру, превращалась в самую обычную. Если бы не это, местные реки давно бы уже отравили весь мировой океан, а так уже возле берегов Тавриды встречали медузы, и чем дальше на юг, тем слабее ощущалось воздействие яда. Причем одинаково смертоносны были и вода, и снег, и лед, даже обычный туман мог доставить большие неприятности — в туманные дни Верные Псы старались плотнее одеваться и дышать через ткань. Может быть, именно из-за влажности почти у каждого годам к двадцати начинались проблемы с легкими. Верные Псы вообще мало жили, кроме ведунов, в городе не было ни одного человека старше сорока, и тридцать лет уже считалось глубокой старостью.
Что касается воздействия воды — оно тоже варьировалось в зависимости от места. На юге, в Тавриде, и на севере, на побережье Балтики, вода была просто ядом. Выпил небольшую дозу — получил отравление, но ей можно было спокойно мыть, поливать, даже, если потом насухо вытереться, плавать. В центре Мертвых Земель все было совершенно по другому. Тут вода по своему воздействию больше походила на сильную кислоту — она легко прожигала плоть, медленно проедала любые камни и сталь. Потому-то ткань, способная прикрыть от дождя, так ценилась. Но что больше всего изумляло — вода была абсолютно безвредна для живых растений. Сухие ветви таяли в момент, опавшая листва исчезала после первого осеннего дождя, животные забивались в глубокие норы, где яд их не мог достать, а травы, кусты, деревья никак на влагу не реагировали. Еще был старый пень, но с ним отдельная история. Что было первопричиной всех этих странностей? Можно только гадать. Может быть, очередное секретное 'оружие возмездия', которое должно было полностью уничтожить инфраструктуру противника и живую силу, по возможности сохранив богатый растительный мир. Или сочетания различных факторов, в 1736-м сюда сбросили столько и всего, что количество вполне могло перерасти в новое качество. Микроб плюс вирус плюс плутониевая грязь плюс мощное гамма-облучение, все это подогреть и перемешать — что угодно может возникнуть. А может быть просто очередное 'чудо' Мертвых Земель, которому в человеческом языке нет объяснения — кто его знает. Верные Псы верили, так им сказали ведуны, что когда оживет земля, а люди увидят голубой мир, вода тоже станет благородной. Считай, когда исчезнут облака.
Потому Эдвард так беспокоился о переправе. Данаприс, или Борисфен, как его называли татары на греческий манер, или Славутич, самоназвание местных племен, был большой и широкой рекой — через такую не найти брод или удачно упавшее дерево. Изначально планировалось для этого использовать технику, амфибии, но где они? Ржавеют далеко на юге, а сделать лодку или плот невозможно — вода мгновенно разъест любые веревки и древесину. Считай, что надо из подручных средств найти переправу через реку плавиковой кислоты — задача, казалось бы, не имеющая решения. Но только не для Верных Псов. Потому что они, как всегда, нашли выход — если вода разит мертвое, но щадит живое, разит животных, но щадит растения, значит нужно переплавляться на живых растениях. Лилиях, кувшинках, странных 'плавунах', которые пускали корни в подводный песок, но легко сносились течением и плыли на
