склонившуюся над Прайсом смерть, Барридж по-прежнему надеялся. На что? Этого он и сам не знал...
Капеллан продолжал отвлекать адмирала от тяжёлых мыслей чтением своих молитв и псалмов. Барриджу показалось, что ими он только мешает Прайсу собраться с силами и сказать ему
Нет, несомненно, это был несчастный случай. Случайный выстрел! Любой военный видел такое не один раз. Но что же тогда означают эти слова: 'я; совершил; страшное; преступление'? Барридж вдруг почувствовал себя плохо, ему нужно было срочно вдохнуть свежего воздуха.
- Мистер Хьюм, - тихо отвлёк он капеллана от цитирования Священного Писания, - я наверх, мне нужно распоряжаться. Понимаете?
- Я понимаю, - сказал Хьюм, внимательно посмотрев в глаза Барриджу. - Я всё прекрасно понимаю, мой капитан.
- Вот и хорошо... - пробормотал Барридж, с благодарностью глянул ему в глаза и спешно вышел.
К борту уже возвращались шлюпки, посланные на поимку русского бота. Лейтенант Палмер первым взлетел по трапу на палубу фрегата.
- Что там, сэр? - спросил он у Барриджа, переведя дух.
- Жив... - ответил тот. - Пока жив. Но... не думаю, что...
- Не надо, сэр. Не надо. Нам остается лишь верить. Надеяться и верить. Ведь так?
- Так, - отрешённо кивнул Барридж.
- Сэр, я хотел бы просить вас о прощении, - после паузы неожиданно сказал лейтенант Палмер.
- За что? - Барридж удивлённо поднял брови.
- За... за всё, - выдохнул Палмер. - Я... поскольку будет бой...
- Не сходите с ума, лейтенант, - весьма жёстко отрезал Барридж. - Вы что, исповедаться решили? Чего это вдруг? Перед боем, что ли? Если так, то ещё рано, и вообще, корабельный капеллан не я, а мистер Хьюм. Он внизу, у адмирала. А я флаг-капитан. А вы, между прочим, первый лейтенант и старший офицер фрегата. Возьмите, пожалуйста, себя в руки, Джордж, - и Барридж вдруг поймал себя на мысли, что он сам хотел попросить прощения у Прайса, но не хватило сил, и он решил сделать это чуть позже. А вдруг будет поздно? И эта мысль словно обожгла.
- Где русский бот? - спросил он у Палмера, хотя ноги чесались бежать вниз к умирающему другу.
- Сэр, тремя вельботами и семью шлюпками окружили его и пленили. Русские пытались уйти, но ветер - сами видите... кроме того, на буксире шлюпка, полная кирпичей.
- Кирпичей?
- Ну да, сэр. Обыкновенных кирпичей. Они их на той стороне бухты делают и в Петропавловск на шлюпках возят. Семеро пленных, не считая женщины с двумя детьми. Доставили на 'Pique' к мистеру Николсону.
- Прекрасно, Палмер. Распорядитесь шлюпки на ростры77 и идёмте обедать. До вечера больше никаких команд, по-видимому, не будет. После совещания на 'La Forte' нужно будет перераспределить завтрашние вахты между офицерами с учётом того, что штурм, возможно, начнётся с самого раннего утра. Нужно освободить лейтенанта Моргана - его место исключительно на пушечном деке. И ещё, займите чем-нибудь Ховарда. Иначе бедняга просто свихнётся.
- Сию минуту, сэр.
- Нет, не сию минуту. Сейчас он около адмирала. Я имею в виду... ну... после... - Ричард Барридж замялся. - Вот что, Палмер, забудьте мои последние слова, прошу вас. Господи, дай нам всем сил хотя бы на сегодня! - и он тоскливо посмотрел на бездонное синее небо, в которое вонзились стройные мачты фрегата с паутиной стоячего и бегучего такелажа.
- Я понял вас, сэр.
- Вот и отлично.
Обед уже давно успел остыть. Наспех поев, Барридж и Палмер вышли на шканцы и бегло осмотрели фрегат. Не заметив ничего предосудительного и требующего немедленного вмешательства, и лишь на несколько секунд задержав взгляд на верхних фока-реях, Барридж отправил Палмера, согласно обязанностям старшего офицера, лично проверить больных - их со вчерашнего дня было девять человек, не считая адмирала - а сам вызвал вахтенного офицера. 'Virago' уже стояла на своем месте, снова отдав якорь.
- Были сигналы?
- Никак нет, сэр. Нам сигналов не было.
- А кому были?
- С 'Pique' на 'Virago', сэр: держать пар до девяти пополудни.
- Странно, - пробормотал Барридж.
- Сэр?
- Я говорю - на кой черт?
- Не могу знать, сэр.
- Новая волынка и пиликает по-новому, - вполголоса сказал кэптен сам себе. - А с французского флагмана?
- Не было ничего, сэр.
- Вы уже в курсе последних событий?
- Да, сэр. Все офицеры в курсе. Думаю, уже и матросы...
- Наверно. Что ж они, слепые?
- ...и морские пехотинцы. Мне очень жаль, сэр. По мне, так другого адмирала и не надо. Скажите, он что, очень плох?
- Выполняйте свои обязанности, Фрэнсис, - довольно грубо оборвал его Барридж, повернулся и поспешил вниз. Он чувствовал себя совершенно разбитым.
Сидящий подле Прайса капеллан продолжал молиться и лишь изредка просил адмирала повторять за ним некоторые строфы. Прайс то послушно выполнял требования священника, то отмалчивался, но по всему было видно, что он окончательно смирился с мыслью, что его жизнь завершена.
- Я исповедовал его, сэр, - повернулся Хьюм к подошедшему кэптену Барриджу и добавил шёпотом. - Нам лишь остается молить Господа об облегчении последних минут его и о прощении всех нас...
- Да, да, мистер Хьюм... вы позволите мне сказать ему несколько слов?
- Конечно, конечно, сэр... разве вы должны спрашивать разрешения?
И оба они повернулись к Прайсу. Адмирал лежал, закрыв глаза, и лицо его было необычайно чистым и светлым, словно оковы тяжёлых страданий, терзавших его вот уже несколько часов, слетели и растаяли в небытие. Стало необыкновенно тихо и торжественно, даже не было слышно мирного плеска воды за бортом, криков чаек, обычного стука и скрипа корабельных снастей... Поражённый догадкой, Барридж осторожно прикоснулся двумя пальцами к шее Прайса под скулой, и понял, что перед ними осталось только адмиральское тело.
- Прости меня, Дэвид... - дрожащим голосом выдавил кэптен Барридж и изо всех сил сжал в кулаке кусок окровавленного бинта. - Прости... ради Бога...
- Аминь, - тихо сказал капеллан Хьюм и, выждав паузу, сложил ещё тёплые ладони Прайса вместе, чуть ниже солнечного сплетения. - Аминь... Он сейчас, должно быть, счастлив, представ, наконец, перед Всевышним...
Кэптен Барридж вынул часы, по офицерской привычке запомнил время, потом резко встал и стремительно пошёл прочь, в самую корму, чтобы никто, даже корабельный капеллан, не видел раздиравших его душу горячих слёз.
Спустя десять минут постаревший сразу на несколько лет кэптен Ричард Барридж вышел на верхнюю
