– Как кто?.. Шкаликов же и звонил, родственничек Слатковского, начальник отдела в обкоме. Он сначала требовал от прокуратуры, чтобы дело прикрыли, а затем, когда решение о показательности процесса было принято на высоком уровне, они решили спасти Слатковского за счет вас. Шкаликов требовал, чтобы я быстро свернул процесс, а дальше, мол, они разберутся, что с вами делать.
– Врет, урод вонючий, он готов был ослушаться партийцев, если бы ему денег побольше дали, – прорычал адвокат в бессильной ярости. – Но он подумал, что мы его кинуть хотим и больше, чем ему уже дали, он не получит. Вот и отказался от нашего варианта, решил выслужиться перед партией...
Полунин молча курил, не прерывая их склоку до поры до времени и давая им обоим высказаться, но наконец его терпение иссякло.
– Все, хватит! – произнес он, бросив на пол окурок. – Мне все уже ясно. Вы оба поступили, как подлецы. Вы торговались и выгадывали так, словно речь шла не о человеческой судьбе, а о чем-то плевом. В результате вы все выгадали. Слатковский остался на свободе и сэкономил свои деньги, судья получил похвалу от сильных мира сего, адвокат огреб немалый гонорар за проведенное дело. Проиграл только я. Кучка мерзавцев осталась на свободе, а я отправился в заключение. Я заплатил годами тюрьмы, своим здоровьем и, в конечном счете, своей жизнью за собственную глупость и доверчивость.
Он замолчал, исподлобья оглядев своих пленников, а потом подвел итог разговору:
– Господа, пришла и ваша очередь расплачиваться.
В подвале снова воцарилась тишина.
Судья Капнов посмотрел на своего бывшего подсудимого широко раскрытыми от страха глазами.
Хмуро, с напряженным вниманием наблюдал за Полуниным и Евневич. Оба замерли в ожидании того, что будет дальше.
– Вы собираетесь нас убить? – пугаясь самих этих слов, спросил Капнов.
– По-моему, вы этого заслуживаете.
– Вы с ума сошли! – вдруг вскричал Евневич. – Вам это даром не пройдет! Вы хоть сами понимаете, что вы задумали?! Этим вы выносите смертный приговор самому себе. Ведь нас же будут искать. За нас отомстят. Ведь мы с судьей не последние люди в этом городе. Влиятельные люди, которые стоят за нами, приложат все усилия, чтобы найти вас.
– Мне смертный приговор уже вынесен, – угрюмо произнес Полунин. – Поэтому не тратьте лишних слов.
– Но это же негуманно, – вскричал судья. – Вы вообще не имеете права нас судить. Мы же должны быть цивилизованными людьми и должны действовать по законам общества.
Полунин улыбнулся, глядя на Капнова. Но от этой его улыбки судье стало еще страшнее.
– Не смешите меня, судья, – произнес он. – Нам с вами хорошо известно, что все эти, как вы выразились, законы общества пишутся для слабых и бедных. Те, у кого есть деньги и власть, плевать хотели на эти законы. У них свои ценности и правила, но даже их они регулярно нарушают. Я бы, конечно, мог передать ментам несколько магнитофонных записей, на которых вы торгуетесь друг с другом по поводу суммы взятки. Но какой в этом толк? Вас же все равно не осудят, а если и осудят, то дадут по минимуму, поэтому я вас накажу сам. Впрочем, определенную гуманность я проявлю.
– Что это значит? – спросил Евневич, слегка оживившись.
– Моей целью является наказать вас, – ответил Полунин. – А для этого не обязательно лишать человека жизни. Можно испортить ему саму жизнь, втоптав его в дерьмо.
Он замолчал, готовый выслушать пленников.
– Говорите же, говорите, – нетерпеливо проговорил Евневич. – Я готов принять любое наказание, главное, чтобы вы сохранили мне жизнь.
По молчанию Капнова Полунин понял, что и тот согласен с Евневичем.
– В той среде, куда я благодаря вам попал, одним из худших наказаний, может быть, самым страшным, является... – Полунин посмотрел на судью и адвоката, они воплощали собой само внимание.
– Вы наверняка слышали об особой касте людей на зоне, так называемых опущенных, или, как их еще называют, петухах? – спросил Владимир.
Евневич, первым очнувшийся от молчания, неуверенно произнес:
– Так вы что, изнасилуете, что ли, нас?
– Да что вы, – усмехнулся Полунин. – Вы, наверное, рехнулись, раз смогли предположить такое. Я бы в большей степени наказал себя, чем вас, если бы проделал такое. Нет, все это сотворите друг с другом вы сами, на наших глазах.
– Да вы что, спятили? Как вам в голову могла прийти такая херня? – слабым голосом заверещал Капнов. – Да я... я просто не могу этого сделать.
– Не понял, – повел удивленно бровью Полунин.
– Я давно уже импотент, – ответил Капнов.
– Странно слышать это от человека, который еще несколько часов назад лежал в постели с молодой любовницей. Чем же вы там с ней занимались? – усмехаясь, спросил Полунин.
– Это не ваше дело, – с горячностью заявил Капнов. – В конце концов, есть разные способы заниматься сексом.
– Согласен, – ответил Полунин. – Поэтому решайте эту проблему, как хотите. Но условие одно: или вы выйдете отсюда опущенными, или умрете здесь, выбор за вами.
Евневич, который внимательно слушал последние слова Полунина, спросил:
– А где гарантии, что вы выполните свое обещание?
– Гарантией может служить только мое слово. Я обещаю вам, что если вы выполните мое условие, то уйдете отсюда живыми.
– Я согласен, – произнес Евневич.
– В таком случае приступаем, – распорядился Полунин.
Славка достал из сумки, лежащей возле его ног, видеокамеру и приготовил ее к работе.
Шакирыч же вынул из кармана ключи и, подойдя к пленникам, снял с них наручники. Евневич поднялся с циновки и решительным шагом направился к Капнову.
Тот, стоя у стенки, растерянно и с нарастающим недоумением смотрел на адвоката. Евневич подошел к судье и начал решительно рывками расстегивать ему ремень на штанах.
– Что... что ты делаешь? – начал возмущаться Капнов. – Ты что, с ума сошел, педик вонючий!
Но при этом Капнов не делал ничего, чтобы остановить Евневича.
– Я спасаю твою и мою жизнь, старый идиот, – огрызнулся Евневич, дернув замок-молнию на штанах Капнова.
– Ты что, дурак, что ли? Неужели ты веришь этому отморозку? – спросил Капнов. Штаны упали с него на пол.
– А что нам еще остается делать, козел старый! – рявкнул Евневич и рванул с него трусы.
Адвокат расстегнул свои брюки и обнажил орудие любви, которое в данный момент было далеко не в боевом состоянии.
Зажав свой член в кулак, он стал интенсивно разминать его. Капнов, рассеянным взглядом наблюдая за манипуляциями Евневича, вдруг неожиданно спросил:
– А почему, собственно, ты?.. Почему не я первый?
– Заткнись, придурок! У тебя все равно не встанет. Я сделаю тебе потом минет, и мы покончим с этим. После чего выберемся из этого места.
Однако, несмотря на интенсивность трудов, результат у адвоката был нулевой. Тюльпан любви так и не расцвел в его ладони.
Евневич страшно нервничал. От переживаний и интенсивной работы он даже вспотел. И наконец, обессиленный, он дико взвыл, находясь в каком-то экстазе:
– Не могу! Не могу! У меня не получается.
Он заплакал в отчаянии.
Полунин, молча наблюдавший за всей этой сценой, неожиданно провел пальцами правой руки по лицу, словно пытаясь сбросить с себя какую-то маску.
– Чудны дела твои, господи, – произнес он наконец. – Я и в самых смелых своих фантазиях не мог представить себе, что увижу такое. На зоне люди готовы были расстаться с жизнью, чтобы избежать этого
