чертям всем до одного тошно станет.
Отец Василий улыбнулся. Все эти моментально приходящие в голову задержанным отморозкам аргументы он слышал в агромаднейшем количестве – еще когда в спецназе служил. И дядя у них премьер- министр, и племянник – генеральный прокурор. Чего не придумаешь, когда шкуру спасаешь...
– Я вам точно говорю, – торопливо убеждал попа Бача. – Я здесь вообще никто, это все Чичер! Вы его еще не знаете! Вот кто полный псих! Его брать надо! А мне в Москву добираться надо! Иначе замочат, на хрен!
– Ладно, хватит попусту трепаться, – вздохнул священник. – Давай, Костя, сгоняй за веревкой, можно из рюкзака выдернуть, а потом и поговорим с этим ни в чем не повинным страдальцем.
Костя молча кивнул, и вскоре известного усть-кудеярского предпринимателя и авторитета за шиворот подволокли к костру и приторочили к принесенному паводком толстенному ободранному бревну.
– А теперь рассказывай, – усмехнулся отец Василий и подкинул дровишек в огонь.
То, что Бача периодически врал, было очевидно. Он явно завышал значение связей Чичера, делая из него зловещего теневого «правителя». Он явно занижал свою роль во всем этом беспределе, выставляя себя слабым, беззащитным и совершенно беспомощным исполнителем чужой недоброй воли. Он отчаянно пытался представить всю эту историю то как жуткий психологический эксперимент, поставленный некими неназванными силами, о-очень близкими к спецлабораториям Лубянки, то как некую ошибку прокремлевских сил здесь, на уровне областного масштаба.
У него получалось, что приезд «чеченцев» и обустройство фильтра организовал лично Чичер, и вообще Баче здорово досталось от этого негодяя, когда он узнал, что Бача замирил пацанов в овраге. Понятно, что концы у Бачи постоянно не сходились, и он наворачивал одну ложь на другую, чтобы хоть как-то обосновать то, что сказал ранее.
– Вы же умный человек, отец Василий! – восторженно сверкал глазами Бача. – Вы же меня насквозь видите! Как я могу вам врать?! Все чистая правда!
Отец Василий повидал таких людей немало. Тщетно пытаясь если не быть, то хотя бы выглядеть настоящими мужиками, все они склонны к детским преувеличениям и фантазиям, к детской жестокости и детскому же неумению признавать проигрыш. Отсюда и эта бесконечная ложь, и эти на ходу изобретаемые «ходы» вроде откровенной попытки купить чересчур опасного недруга на явную и не слишком умную лесть.
Некоторое время отец Василий все это слушал с интересом, но когда горизонт начал светлеть, он понял, что так и не услышал от Бачурина ничего стопроцентно правдивого и просто потерял время. И тогда он похлопал пленника по плечу, ткнул в бок клюющего носом главврача, взял снасти и отправился на бережок. До прибытия Петиной моторки оставался от силы час.
Клев пошел сразу. Одного за другим отец Василий выудил одиннадцать обалденных, килограмма на полтора, подъязков, и, когда вдалеке послышался рокот моторки, он с большим сожалением нанизал их на шнур и сложил в огромный, специально для этой цели взятый целлофановый пакет.
– Ну что, Бача, пора в путь-дорогу, – весело кинул он пленнику и получил в ответ такой исполненный ненависти взгляд, что обомлел. – Смотри-ка, – пробормотал он. – А какого паиньку из себя строил...
Костя помог ему перетащить связанного, как теленка, Бачу в моторку; потом они кинули туда рюкзаки с уловом и остатками нерастраченной провизии и через каких-нибудь десять минут уже высаживались у старого причала.
Отец Василий оглянулся и весело покачал головой. Город еще спал – ни людей, ни машин. Благо до центральной площади недалеко. И тогда он согнулся, подхватил лежащего на боку пленника под живот, оторвал от земли и перекинул через плечо.
– Проводишь? – повернулся он к Косте.
– Не-е, Мишаня, – покачал головой главврач. – Ну его на фиг. Что обо мне подумают, если увидят?
– А обо мне что подумают? – рассмеялся священник. – Об этом ты не подумал?
– Тебе не привыкать, – отмахнулся Костя.
Ничто так не любил отец Василий, как раннее поволжское утро. Когда солнце еще светит, не раскаляя и не ослепляя. Когда суматошные воробьи, радуясь наступающему дню, устраивают свои шумные, базарные разборки. Когда воздух свеж и ароматен, а земля отдает накопленную за ночь прохладу.
– Классно как, Бача! – поделился он со свисающим с плеча, как шинель-скатка, злодеем.
– Иди ты! – мрачно отозвался Бача.
– Дурак, – легко констатировал священник. – Дыши. Запоминай. Потом неделями в камере только это спасать и будет.
Но Бача был непреклонен и делить радость утра со своим главным врагом не желал. Мимо шли редкие прохожие, удивленно глядящие на странного бородатого человека в рыбацкой куртке и его не менее странную ношу. Промчалась в центр города поливальная машина. Какой-то парень звонил по сотовому телефону... Городская жизнь набирала обороты.
Священник пересек центральную площадь, поздоровался с милицейским нарядом, охранявшим всю ночь «Белый дом», а теперь вышедшим покурить и размять затекшие за ночь от сна в неудобных креслах члены. Затем он прошел мимо юных елочек, но на самом подходе к зданию ФСБ его окликнули.
– Эй, поп! Подожди!
Отец Василий обернулся. Прямо к нему от небольшой сверкающей лаком импортной машины шли два молодых человека с короткими стрижками и почти одинаковыми резкими чертами лица.
– Тормози, поп, дело есть.
Отец Василий охнул и метнулся к дверям ФСБ. Но он уже не успевал. Сказывались выпитое вчера спиртное, усталость и двойной вес, повлияло и то, что их было двое и они были готовы ко всему. Священника сбили с ног, ударили по голове чем-то тяжелым, отняли Бачу, а когда он все-таки сумел подняться, снова налетели, опять ударили по голове и вслед за Бачей поволокли к машине.
Если честно, то не выскочи из дверей дежурный офицер, неизвестно, как все сложилось бы. Конечно, отцу Василию винить себя не хотелось, он действительно устал за минувшую бессонную ночь, хотя, наверное, мог бы поспать попеременно с Костей, если бы относился к делу серьезнее. Но случилось так, как случилось.
– Как вы? В порядке? – заглянул ему в глаза фээсбэшник.
– Более-менее, – хмуро отозвался священник и сел. Голова гудела, как Царь-колокол.
– За что они вас?
– Пошли, дорогой, – с трудом поднялся на ноги отец Василий. – Это долгая история. Без показаний по всем правилам не разберешься.
Офицер сразу посерьезнел. Понял, что это не обычные пьяные разборки между кутившими всю ночь вместе дружками.
– Ну, пойдемте, – кивнул он. – Только у нас народ раньше восьми не появится, посидите в комнате для гостей...
– А москвичи? – прищурившись, глянул на дежурного священник.
– Москвичи здесь, – побледнел офицер.
– Что и требовалось доказать... Веди к ним.
Священник начал с главного – с описания похитителей предпринимателя Бачурина. Москвичи сразу врубились, в чем дело, и разложили перед ним с десяток фотографий, среди которых отец Василий без колебаний выбрал две.
– Вот они.
Московские чекисты переглянулись. Похоже было, что для них это большой новостью не явилось.
– Вы можете нам все подробно рассказать? – очень вежливо спросил один из чекистов.
– Могу... – вздохнул отец Василий, сразу подумав, что тогда его утренняя служба сорвется. Но долг обязывал.
Он давал показания часа четыре – ровно столько, сколько слушал ту галиматью, что вешал ему на уши
