вытурившего его с тепленького местечка. С обоими – Тяпой и Заватовым – нужно будет познакомиться поближе и разузнать, чем они дышат. Только в этом конкретном случае действовать нужно предельно осторожно: если похитители узнают, что за ними следят, как пить дать избавятся от Жени. А этого допустить нельзя.
Мысли Танина сами собой вернулись к моменту похищения. Он попытался восстановить в памяти лица бандитов, но перед глазами стояли только белые, словно выгоревшие на солнце, пятна на изношенной одежде. Конечно, если он снова увидит их, то без труда узнает, только вот представить их себе, как на картинке, он почему-то не мог. Парни как парни, ничего в них особенного, кажется, не было. Стоп. Что-то все-таки было. Какая-то не свойственная обычным преступникам собранность и подтянутость. А как этот «семьдесят пятый» удирал от него! Только пятки сверкали. И особого страха, когда он оборачивался на бегу, не было, а только какой-то спортивный азарт. Наверняка бывшие спортсмены. Спортсмены – это уже кое- что. Хоть какая-то зацепка. Для начала неплохо.
Поднявшись из-за стола, Танин достал с полки атрибуты для гадания. Об И Цзыне – жемчужине китайской культуры – он узнал еще в раннем детстве и сразу же проникся его духом. Теперь, несколько десятилетий спустя, Танин мог бы даже на родине И Цзына, в Китае, считаться хорошим мастером. Даосская философия в целом и И Цзын в частности сильно отличаются от современной науки. Философия И Цзына выходит за пределы ее диапазона. Ведь что делает традиционный ученый? Он устанавливает некие стандартные рамки знания, а затем расширяет свое знание внутри этих рамок. То, что нельзя измерить, продемонстрировать и повторить в жестко контролируемых условиях эксперимента или доказать тщательным наблюдением, ученый не может использовать для расширения своего знания. Даже если он сочтет возможным измерить «невидимое», все равно сделает это при помощи приборов, которые воспринимаются пятью человеческими чувствами.
Даосизм, как и наука, подходит к жизни с любопытством и жаждой познания, но он выходит за рамки научной стандартизации, считая, что для некоторых важнейших вещей и явлений нашей жизни невозможно установить единый научный стандарт. И Цзын описывает области, недоступные пяти чувствам, чаще всего их называют ментальными или духовными сферами или планами.
И Цзын демонстрирует великую мудрость древних китайских философов. Они смотрели на мир и пытались понять, почему и как в нем происходят перемены. Они не заглядывали за пределы реальности и не приписывали все события воле бога. Своего просветления они достигали вполне практическим путем: исследуя понятия пространства и времени.
Постигая время и жизненные циклы, они получали возможность объяснить все события. Поскольку не считали бога первопричиной всего происходящего, они искали объяснения всех перемен в самом человеке, вещи или событии.
И Цзын располагал к себе Танина своей множественностью, безграничностью. У него почти никогда не было конкретных указаний. В конечном итоге, сам человек решал, как нужно поступить в тот или иной момент времени. В этом была огромная свобода, но и ответственность. К примеру, при гадании на линиях, обозначающих Инь и Ян, возникает прерывистая линия – Инь, обозначающая текущую неблагоприятную ситуацию. Вслед за ней вырисовывается сплошная линия – Ян, что означает, что действовать нужно прямо сейчас. Кто-то истолкует эту линию Ян как совет потребовать прибавки к жалованью. Другой решит, что наконец-то пришло время взобраться на гору, на которую собирался уже несколько лет. Третий воспримет линию Ян как указание отдать важное деловое распоряжение или приказ. В итоге, одна простая линия дает путеводную нить трем разным людям в совершенно разных ситуациях. Такова философия И Цзына: множественность и разнообразие воспринимались Китайцем как неотъемлемая часть жизни. Ему нравилось получать гексаграммы и разбираться, что обозначает каждая из них лично для него.
Расстелив на столе кусок красного шелка, Китаец приступил к таинству предсказания. После нескольких бросаний монет у него получилось две триграммы, расположенные одна над другой. Он нашел их номера в таблице и получил гексаграмму номер тридцать шесть. Называлась она «Мин и». «Земля вверху. Огонь внизу. Затемнение», – прочитал он под названием и перевел взгляд на так называемое окно гексаграммы. Примечания к окну гласили:
«Женщина сидит у колодца. Это означает или ловушку, или вовлеченность в безнадежную ситуацию.
В колодце – тигр. Это означает «герой запуган бандой слабаков, когда удача изменила ему».
Сигнальный шест сломан посредине. Это означает «не знать, в каком направлении повернуться».
Под табличкой с образом и символом гексаграммы были следующие пояснения:
«Образ: феникс летит, опустив крылья.
Символ: покинуть свет и войти во тьму».
Далее шло толкование гексаграммы по Вэнь Вану:
«Затемнение. В плохие времена благоприятна стойкость».
И указание к толкованию:
«Ваша энергия так сильна, что, будучи направленной наружу, даст возможность осуществить ваши мечты».
«Хм, – усмехнулся Китаец, прочитав последнюю строчку, – у меня и мечты-то как таковой нет. Впрочем, это указание можно понимать не только как исполнение мечты, но и как решение какой-то ситуации».
Он перешел к изменяющейся яо. На этот раз подвижной оказалась шестая, верхняя полоса. В объяснении этого яо по Чжоу Гуну было написано:
«Если нет дороги, ведущей на Небеса, то нет и ворот, ведущих в пучины ада. Можете ли вы представить себе подобную ситуацию?»
Теперь нужно было спокойно осмыслить толкования. Общее впечатление от предсказаний было не самое лучшее. Да что там говорить, давненько у Китайца не выпадало таких, прямо скажем, неблагоприятных гексаграмм. Но предупрежден – значит, вооружен. Феникс хоть и с опущенными крыльями, но все же летел, а не сидел где-нибудь, забившись под ветки.
Это было неплохим знаком. Кроме всего прочего, у Китайца была нерастраченная энергия, которую нужно было только направить наружу, чтобы все вышло хорошо, так, как нужно было ему и его клиенту.
Кстати, об Олеге Васильевиче Крестовском у Танина еще в первую их встречу, когда тот пришел, чтобы «заказать» слежку за своей дочерью, сложилось неплохое впечатление. Конечно, узнать что-то о близком человеке можно было бы и по-другому – например, поговорив с ним по душам. Но что-то не сложились у Крестовского после гибели жены отношения с дочерью, и Евгения, как пояснил Олег Васильевич, вместо того, чтобы сблизиться с ним на почве этой трагедии, наоборот, замкнулась в себе. Так что понять его было можно. Собственно, Китаец и не пытался особо вникать в их ситуацию, ведь вначале он просто собирался несколько дней понаблюдать за Женей, сдать клиенту отчет и получить за работу денежки. Кто же мог ожидать, что события начнут развиваться по такому сценарию? Но вот сейчас у Китайца была действительно интересная работа. Это не какое-то висение на хвосте у объекта. К тому же у Танина была довольно запоминающаяся внешность и не менее запоминающаяся машина, что значительно затрудняло слежку. Как-то он даже подумал, что неплохо бы было приобрести для такой работы какую-нибудь потрепанную «шестерку», но потом отказался от этой мысли, так как заниматься слежкой ему вообще не нравилось.
Он сложил монеты в бамбуковый футлярчик, закрыл его крышкой, завернул в шелковый лоскут, расстеленный на столе, и вместе с книгой «И Цзын» убрал на полку, оставив записи на столе. Пока что больше никаких мыслей по поводу прорицания в голову не приходило, поэтому он дал себе расслабиться и достал сигарету. Но сразу закуривать не стал, а только покрутил ее между пальцами, то поднося к носу и втягивая ноздрями ароматный запах табака, то снова опуская к столу и постукивая фильтром о пепельницу. Тут вдруг перед его глазами всплыл образ тигра в колодце, нарисованный в окне гексаграммы. «Герой запуган бандой слабаков... – вспомнил он часть примечания. – А ведь под героем здесь подразумеваюсь, скорее всего, я. Нет, – Китаец тут же отбросил эту мысль, – видимо, это все же Крестовский». Не то чтобы Китайца нельзя было запугать, – он был подвержен страху так же, как и другие люди со здоровой психикой и инстинктом самосохранения, – просто он всегда реально мог оценить сложную ситуацию и быстро найти из нее выход. Даже если сразу выхода и не было видно, Танин никогда не паниковал: в конце концов, если пребываешь в спокойном состоянии ума, выход всегда найдется.
