– Так зачем пожаловали, господин Семенов, – как ни в чем не бывало, продолжил бывший глава Северной группировки, – Только не говорите, что вы вломились в мой дом, для того, чтобы якобы передать мне требуемую информацию. Теперь я точно знаю, что вы ее так и не вспомнили.
У меня отлегло от сердца. Не знаю, какая муха его укусила, и почему он так резко переменил свое мнение относительно недоступности моих воспоминаний, но в одном я могу быть уверен: Дениса они не тронут. Он останется у них заложником, с него теперь глаз не будут спускать, может, даже где-нибудь запрут, но не больше. Что касается меня, то вряд ли я так легко отделаюсь, но в живых все же останусь. А значит, еще есть надежда на матч-реванш.
– Ну, раз уж вы все равно, явились ко мне, не пора ли нам поговорить?
– Говорить нам с вами не о чем.
– Напротив. У нас есть интереснейшая тема для разговора по душам.
Сорокин повелительно махнул рукой, и я почувствовал, как приклад врезается мне под колено. Нога подогнулась, и я, кувырнувшись вниз, старательно пересчитал все двенадцать мраморных ступеней. За то, что при таком нетрадиционном спуске мне удалось сохранить в неприкосновенности голову, нужно опять же сказать большое спасибо товарищу Макарову, который, не жалея сил и подручных средств, вдолбил в меня навыки правильного падения. Обращенные в секьюрити братки не стали ждать, пока я соизволю подняться сам, и, подхватив под белы руки, вздернули меня вверх. Крепко зажатый между двумя мордоворотами, я завертел головой в поисках Дениса и, едва успел заметить, как его довольно аккуратно спускают вниз по лестнице, как тут же получил удар в челюсть от начальника сорокинской охраны.
– Только не по голове, Палыч! – сквозь переливчатый звон в ушах услышал я приказ Сорокина, – Его голова нам еще пригодится. Так вы, господин Семенов, утверждаете, что нам не о чем говорить? Напрасно. Я, например, страстно желаю услышать, откуда вы узнали, где находится ваш сын? Кто из моих людей оказался настолько неблагодарным и безрассудным, что решился предать своего благодетеля?
Он пристально оглядел свою банду (прошу прощения, группу поддержки) и под его тяжелым взглядом все как-то странно уменьшились в размерах. Впрочем, ничего странного, просто они головы в плечи втянули. Потом его глаза остановились на моей скромной персоне, и я понял, что ничего хорошего от жизни ждать не приходиться. Тем более, что отвечать мне нечего, а врать… Даже не питая особой любви к присутствующим, я не мог ткнуть пальцем в первого попавшегося братка, зная, что с ним сделает известный бизнесмен, возмущенный до глубины души людской неблагодарностью. За это и поплатился.
Серия профессионально нанесенных ударов сразу же сбила мне дыхание, и теперь все силы уходили, на то, чтобы сделать хотя бы один вдох в минуту. Но, несмотря на это, я все же сумел подивиться тому обстоятельству, что Сорокин решил самолично приложить ко мне руки. Пока двое громил не давали моему телу осесть на тщательно вымытые желтые плиты, он методично и старательно, как в спортзале, обрабатывал меня кулаками. В какой-то момент просветления, я даже предположил, что у него ко мне какие-то личные претензии, столько души он вкладывал в каждый удар.
После того, как меня окатили водой из фонтана, приводя в чувство, я первым делом нашел глазами Дениса. Удерживающий сына амбал, как тисками сжимал его голову своими ручищами, заставляя смотреть на поучительное с его точки зрения зрелище, и пресекал все попытки отвернутся. Я попытался ободряюще улыбнуться своему пацану, но то, что у меня получилось, напоминало скорее волчий оскал. В ответ Денис лишь сильнее закусил губу, чтобы сдержать блестевшие в глазах слезы. А я ни с того ни с сего вспомнил, как Витька Курицын, сломив мое отчаянное сопротивление, вывез нашу семью на рыбалку, и как резвился Денис, выпущенный на волю из душной бетонной коробки. Тогда его глаза тоже блестели, но это был совсем другой блеск…
– Я повторяю свой вопрос, – голос Сорокина, вернувший меня к печальной действительности, звучал ровно, словно это не он только что провел со мной пару раундов, – Кто из моих людей слил тебе информацию? Молчишь? Палыч, подмени меня…
Я уже напряг мышцы в надежде смягчить очередной удар, как вдруг…
– Не трогайте его! – Денис сумел немного повернуть голову и в упор смотрел на Сорокина уже абсолютно сухими глазами, – Это я позвонил папе и сказал, где нахожусь. У вашего помощника сотовый спер и позвонил. Соскучился.
Черт, что же он делает? Если Сорокин догадается, что Денис врет…
– Кто тебя за язык тянул? – выдохнул я, сверля его глазами, – Раз отец молчит, значит и тебе рот раскрывать не следует.
– Ну, зачем вы так, господин Семенов, – пожурил меня народный избранник, явно обрадованный таким поворотом, – Когда ребенок говорит правду, его надо не ругать, а поощрять. Это такая редкость в наше смутное время… Пожалуй, в качестве поощрения, я пощажу его сыновние чувства и позволю удалиться… Уберите отсюда мальчишку. А мы с вами Игорь Владимирович продолжим наше общение. Я, надеюсь, вы не думали, что уйдете отсюда, не усвоив урока: никто и никогда не может безнаказанно играть со мной. Палыч, продолжай…
– Нет!!!
Каким образом Денису удалось вывернуться из лап амбала для меня до сих пор тайна за семью печатями, но он вывернулся и, взвившись в воздух практически с места, ударил Сорокина в грудь обеими ногами, да так, что тому пришлось отступить на несколько шагов, чтобы не потерять равновесие. Сразу видно – макаровская школа. Не зря я, выходит, его с собой на тренировки таскал. Жаль только, что, развивая мускулы, мой сын совсем не обращал внимания на мозг. Это надо же быть настолько безрассудным, чтобы посреди толпы вооруженных людей проделать такое! Хотя, если честно, яблоко от яблони…
Но шутки в сторону. Мне нужно что-то немедленно предпринять, иначе моему отчаянному парню не поздоровиться. И я, воспользовавшись тем, что хватка удерживающих меня громил ослабла, сумел дотянуться ногой до депутатского копчика, который благодаря выходке моего сына оказался как раз в пределах досягаемости. Или, если выражаться проще, изо всех сил пнул Сорокина под зад, надеясь переключить внимание с прижатого к земле Дениса на себя. И это мне удалось.
Когда почти половина 'группы поддержки' сорвалась с места, чтобы покарать наглеца (меня то есть), Сорокин вскинул руку, останавливая раздухарившихся секьюрити.
– Стоять! Стоять, мать вашу! – рявкнул Сорокин и, попутно пытаясь отряхнуть с костюма отчетливый след моего ботинка, продолжил совсем другим тоном, – Что же вы, Игорь Владимирович поступили так неосмотрительно? Видимо, глупость – это семейная черта, которая в полной мере передалась вашему сыну. Теперь урок придется преподать и ему.
Я похолодел, и против воли дернулся в железных лапах амбалов. Неужели…
– Вот что мне всегда не нравилось в российской интеллигенции, так это излишняя чувствительность, – наблюдая за мной, растянул губы в довольной улыбке наш гостеприимный хозяин, – Даже когда вы, господин Семенов, пошли на большой риск, непрошеным явившись в мои владения, что, безусловно, говорит в вашу пользу, излишняя чувствительность заставила вас зарядить пистолет всего лишь усыпляющими ампулами. Только не пойму, зачем вы все-таки автомат прихватили? Ведь убить человека вам также трудно, как переплыть Ла-Манш. Отпустите его. Да-да, Палыч, ты не ослышался. Пускай твои ребята его отпустят и отойдут на два шага. Вот так.
И, мурлыча про себя что-то торжественное, Сорокин швырнул к моим ногам пистолет одного из телохранителей.
– Ну, что же вы стоите, Игорь Владимирович? Он заряжен, даю слово. Теперь у вас есть прекрасная возможность проделать во мне дырку, – улыбнулся он, во всю наслаждаясь спектаклем, – Чего же вы ждете?
Разумеется, он знал, что у меня хватит ума не воспользоваться его предложением, и потому спокойно стоял, не обращая внимания на протестующий ропот братков.
– Не вижу достойной причины, дырявить такой хороший костюм, – как можно спокойнее постарался ответить я, не двигаясь с места.
– А теперь есть? – елейным голосом поинтересовался депутат, приставляя другой пистолет к голове Дениса, – Как на счет спасения жизни сына? Эту причину вы сочтете достойной?
Не может быть! Он не посмеет! Иначе все его старания выжать из меня необходимые сведения, пойдут
