маркиз Де Сад еще не родился, в Харальде он наверняка бы нашел своего самого верного последователя. Короче, неприятный тип. А самое неприятное было в том, что приходился он старому Освальду братом по отцу. Харальд родился от молоденькой рабыни, когда Освальд уже вышел из поры отрочества, был признан отцом и взят в семью, но до сих пор страдал комплексом неполноценности. Сын рабыни! Он всеми силами старался забыть об этом и сделать так, чтобы окружающие тоже забыли. Пораскинув мозгами, Харальд решил, что лучший способ добиться желаемого – возглавить дружину после старшего брата, и гордо величаться: хёвдинг Харальд. Казалось, все к тому и шло. Его уважали, к нему прислушивался сам Освальд, и много раз говорил, что в свой срок младший брат займет его место. Но… Но тут появился Велеслав, тринадцатилетний сосунок, которого Освальд объявил своим сыном. Не то, чтобы Харальд испугался, но возревновал. Он все время провоцировал Велеслава на безрассудные поступки, которые могли бы дискредитировать его в глаза старого ярла. Но Велеслав не поддавался, чем еще больше раздражал Харальда. Поэтому отношения наши нельзя было назвать безоблачными. К тому же в последнее время Освальд стал все больше привечать меня. Поползли слухи, что именно мне он передаст бразды правления, когда уже не сможет самостоятельно взойти на драккар. Представляю, как был разочарован Харальд моим возвращением.
– Видел я эту девку. Ни рожи, ни кожи. Кости одни, даже подержаться не за что, – рассмеялся он, испытывающе глядя на меня. Неужели ищет ссоры?
– Ныне не о девке речь, – перебил его старый хёвдинг, – Слыхал поди, что с Велеславом приключилось?
– Кое-что слыхал. Совсем ты, видать, Велеслав разнежился, коли тебя девке спасать приходится.
Только бы не сорваться. Он ведь добивается именно этого. «Тот не воин, кто не сумеет сдержать свой гнев», – много раз повторял мудрый Освальд и если я сейчас затею ссору, то упаду в его дальнозорких глазах ниже ватерлинии. Попробуем отшутиться.
– Ты прав, Харальд, разнежился. Да так, что скоро брюшко отрастет совсем как у тебя.
Теперь уже передернуло Харальда, но крыть ему было нечем. Когда-то на его теле каждую мышцу можно было различить, а сейчас, сними он рубаху, под ней обнаружился бы солидный такой уютный животик, больше присущий касте современных начальников. А все из-за неумеренного потребления слабоалкогольных напитков вроде пива и медовухи.
Очевидно, у Харальда с чувством юмора было значительно хуже, чем у меня, да и с выдержкой тоже. Он не ответил на колкость, но оставаться рядом со мной было выше его сил. Брат хевдинга с видимым усилием проглотил приготовленное для меня оскорбление, поклонился Освальду и вышел, аккуратно притворив дверь. Слишком аккуратно.
– Не терплю, когда два самых близких мне человека в ссоре, – глухо проговорил Освальд, – Вы с Харальдом в последнее время, словно кошка с собакой. Место мною еще занятое поделить не можете?
– Зачем срамишь, отец! Хочешь, поклянусь перед всей дружиной, что никогда не займу твоего места?
– Поклянется он… Ты уже клялся однажды, и ничего хорошего из того не вышло.
– Я плохо служу тебе, отец? Во время битвы отсиживаюсь в трюме, отлыниваю от весла, напрасно ем твой хлеб?
– Обиделся, стало быть… Я не слеп, Велеслав. С той поры, как ты поклялся служить Перуну, десять лет миновало. Из сопливого мальчишки ты стал воином, одним из лучших в дружине. Но я вижу, как точит твою душу червь неисполненного предназначения. Доля викинга не для тебя.
И, предвидя мои возражения, ярл вскинул руку в останавливающем жесте.
– Даже теперь, когда ты пробыл у своего старого наставника неполных два дня, ты переменился. Молчи! Я потому дожил до седых волос, что каждого человека оказавшегося на моем пути, видел насквозь.
Вот, вот. Мне только рентгена здесь не хватало…
– И глядя на своего приемного сына, я вместо одного Велеслава, вижу двоих…
И этот туда же. Надеюсь, Освальд не станет махать надо мной ветками, изгоняя лишнюю душу?
– Одного манит лихая сеча во славу Одина, другой стремиться в лесную крепь к покинутому когда-то Велесу. И пока ты не станешь един, не будет тебе, Велеслав, покоя. И счастья тоже не будет.
Мне нечего было ему возразить, а потому я по совету маститых психологов попытался перевести разговор на другую, более безопасную тему.
– Тебе не нужна моя клятва, так чего же ты хочешь?
– Хочу, что бы вы с Харальдом примирились.
– Мы с ним не ссорились…
– Ты понял, о чем я, – рассердился Освальд, – вам вместе в битву идти. Как придут вести о разбойниках, сразу и выступим.
– Попытаюсь, отец. Никогда я не был врагом твоему брату. Обещаю, что сделаю все, чтобы не допустить раздора.
– Иного ответа я от тебя и не ждал, – улыбнулся старик, – А теперь иди. Тебе сил набираться надо. Если через два дня не сумеешь топор на двадцать шагов метнуть, в битву не возьму, здесь оставлю. Косы твоей девке расплетать.
И махнул рукой, подводя черту под разговором. Я с трудом поднялся, но поклониться не смог, лишь слегка склонил голову и медленно двинулся к двери.
– Поправляйся, сынок, – очень тихо прошелестело мне вслед. Или это зашумело в ушах от резкой смены положения?
На свежем воздухе мне вроде бы полегчало. Да и желающих подставить плечо оказалось немало. И впрямь что ли Велеслав был у викингов в чести? Двое широкоплечих варягов, похожие друг на друга как близнецы-братья отвели меня под белы ручки в избу, где я квартировал на пару с Робертом. Они уже ждали меня там: сладкая парочка – мой верный друг и Асмир. И то, как моя спасительница непринужденно болтала с франком, мне о-о-очень не понравилось. Н-да-а. Примерять на себя шкуру Отелло оказалось не самым приятным времяпрепровождением.
Стол был накрыт явно женской рукой. Каждое блюдо занимало свое неповторимое, единственное место: переставь – и нарушиться вселенская гармония. Я с удивлением обнаружил, что желудок, получавший уже двое суток одни травяные отвары, решительно затребовал свое, да так громко, что его предвкушающее урчание слышно было, наверное, и на улице. Асмир не выдержала, прыснув в кулачок. Роберт растянул рот до ушей и сказал:
– Садись, Велеслав, отведай, что боги послали.
А боги, надо сказать, не поскупились. Послали и мясо, и рыбу, и всякие прочие овощи-фрукты, в смысле, ягоды. А также благоухающий на всю избу жбан медовухи.
– Мне одному всего не одолеть. Подмога ваша потребуется, – благодарно улыбнулся я.
Долго упрашивать не пришлось. Асмир, возясь со мной, ела едва ли больше чем я, а Роберт всегда отличался завидным аппетитом. Так что мы дружно навалились на еду, изредка перебрасываясь шутливыми фразами. Примерно через полчаса стол полностью опустел, – не ожидал я от себя такого подвига. Что значит натуральные, экологически чистые продукты без добавок и консервантов. Блаженно откинувшись на лавке, я сидел, наслаждаясь жизнью, только одна нехорошая мысль упорно крутилась в сознании, и, сколько я не пытался ее прогнать, не уходила. Последняя обильная трапеза у хлебосольного араба не пошла мне впрок, так что… как бы чего не вышло. Словно вводу глядел! Только не вышло, а вошло. На пороге появился Харальд.
– Потолковать надо, – поглядел он на меня в упор.
Роберт без лишних слов поднялся, взял за руку Асмир и вежливо, но быстро увлек ее во двор. Откровенно говоря, после сытной еды и хмельного питья мне было совсем не до разговоров. Глаза слипались так, что я мог, как Вий потребовать: «Поднимите мне веки». Но ничего не поделаешь: Харальд уперся. А если он во что-нибудь упирался, то сдвигать его было делом неблагодарным и бесперспективным. Может оно и к лучшему. Я сам обещал Освальду, что решу эту проблему, а неприятный разговор не стоит откладывать в долгий ящик.
– Садись, Харальд, – пригласил я, – в ногах правды нет.
– Правды… – он тяжело опустился на соседнюю лавку, – В чем она, твоя правда, мой приемный
