Евгений Александрович Луньков потянулся и взглянул на настенные часы. Было уже около восьми, и он подумал, что сейчас самое время аппетитно перекусить «колючую проволоку», как говаривал его старый знакомый Влад Свиридов. Этому милому и сердобольному убийце с замашками и капризами изнеженного барина было свойственно опасное чувство юмора. Как опасно, впрочем, и все остальное в нем. Луньков часто ловил себя на мысли, что с большей охотой перессорился бы с доброй половиной местных бандитов, чем не сошелся, скажем так, во взглядах на жизнь с респектабельным господином Свиридовым.
Да, кстати, о господине Свиридове...
Звонок в дверь прервал размышления риэлтора. Кто бы это мог быть? Шофера он сегодня не вызывал, собирался добраться до работы на своей машине. Может... впрочем, чего гадать?
Он накинул на плечи халат и пошел открывать.
В глазке маячило очень даже миловидное женское лицо, на котором был явно написан жестокий цейтнот и настоятельная рекомендация открыть дверь. Ну что ж, такой очаровательный утренний посетитель не затруднит его.
– Одну минуту, – проговорил Евгений и начал процесс методичного открывания замков, засова и накидной цепочки. – Одну минуту...
Он распахнул дверь и увидел на пороге высокую молодую женщину лет двадцати трех – двадцати пяти, в элегантном легком осеннем пальто и стильных черных сапожках на высоком каблуке.
Луньков всегда обращал внимание на женские ножки. Равно как и на прочие детали внешности привлекательных молодых женщин. Но женские ножки – это первое в реестре истого знатока и гурмана, как полагал воротила квартирного бизнеса.
– Доброе утро, – произнесла она, – извините, что побеспокоила в такое раннее время. Евгений Александрович?
– Да, – расплывшись в приветливой улыбке, любезно ответил Луньков, – это я. Проходите, пожалуйста.
– Да нет, спасибо, – ответила она, – мне только надо передать вам...
Она открыла сумочку, висевшую у нее на боку, и порылась там двумя тонкими пальчиками.
– Что же передать? – вежливо осведомился Евгений.
– Привет, – коротко ответила она и вынула руку из сумочки. Он почувствовал, как липкий холод мгновенно ложится на спину и сознание блаженно проясняется взблеском лимонно-желтого света – так, словно мысленный взгляд вооружили сильными очками.
Потому что в руке ее он увидел пистолет с глушителем, и дуло его смотрело ему в лицо.
Луньков дернул рукой и почему-то хрипло засмеялся. Короткая, почти беззвучная вспышка вбила смех обратно в его глотку.
Глава 3
РЕСТОРАН «БЕЛАЯ АКУЛА»: НА ДЕСЕРТ ЗАКАЗЫВАЮТ СМЕРТЬ
Она сидела за столиком у стены и словно нехотя курила длинную сигарету, небрежно держа ее тонкими пальчиками. Ментоловую, отметил Влад, медленно приближаясь.
Отпив глоток из стоящей перед ней чашечки кофе, она вдруг подняла на него взгляд.
– У вас опасные глаза, Аня, – сказал Свиридов, усаживаясь напротив. Она, не отрывая от него рассеянного немигающего взора, отпила еще кофе и только потом спросила:
– Почему?
– Потому что красивые, – усмехнувшись, произнес он и подумал, что она пришла раньше шести. По крайней мере, состояние сигареты и содержимое кофейной чашечки красноречиво наталкивали именно на такой вывод.
– Но не только, – добавила она, – ведь это всего лишь отговорка, правда?
– Возможно. Итак, что же вы хотели мне сообщить?
Аня выпрямилась и снова взглянула на него так, как в самом начале – задумчиво, настороженно.
– Я подумала... – начала она, – что, быть может, это место не самое удачное для таких встреч... я положилась на ваше усмотрение... все-таки я не очень хорошо знаю город и полагала, что эта «Белая акула» не такое людное и находящееся у всех на виду место.
– Ну и что?
– А сейчас я думаю, что если вы предпочли встретиться здесь, то, значит, это место совершенно подходит вам, Владимир, и вы считаете, что именно так удобнее всего говорить. Простите, возможно, я вас озадачила... не обращайте внимания на мои лирические отступления.
Он несколько недоуменно взглянул на нее и сказал:
– Вы знаете, мы с вами чем-то похожи. Только я подобное умонастроение у себя называю неврастеническими отступлениями. Вот в чем разница. Подождите, я закажу себе мороженого. Хотите мороженого?
– Нет, – не разжимая зубов, ответила она.
– А я вот люблю побаловаться здешним мороженым. Есть у меня такая детская слабость. И еще, пожалуй, выпью немного кальвадоса. Все герои Ремарка пьют кальвадос. Не будете?
– Я не люблю кальвадос.
– Жаль, – ответил Влад и, подозвав официанта, заказал ему свою обычную вечернюю порцию мороженого и яблочной водки. Только после того, как заказ был доставлен, разговор возобновился.
– Так что же вам от меня угодно, Аня? – проговорил Свиридов, захватывая ложечкой кусочки слоистого десерта – мороженое, безе, ананасы, мороженое. – Я полагаю, эта история с переездом из Москвы имеет к тому самое непосредственное отношение?
– Да, – ответила она.
– Кто же вам так досадил?
– Я думаю, фамилия Страдзе вам еще не знакома?
– Почему же незнакома? – искоса взглянув на Аню, произнес Свиридов. – Вы имеете в виду Эдуарда Георгиевича или его брата Кирилла?
– Обоих, – глухо ответила она.
– Когда вы сказали, что фамилия Страдзе «вам еще не знакома», вы, конечно, имели в виду то обстоятельство, что они живут в этом городе не так давно, где-то с полгода, и, судя по всему, также прибыли сюда из Москвы?
Аня взяла вторую сигарету и, прикурив ее от первой, медленно выговорила, не отвечая на прямой вопрос собеседника:
– Есть еще третий человек. Вот он, – и она подала Владу фотографию молодого мужчины с хитро улыбающимся лицом и прищуренными темными глазами. Весьма обаятельная и представительная внешность, по антропологической криминологии Ломброзо шансов быть преступником у этого человека нет.
– Этот мне не знаком, – сказал Свиридов. – Кто он?
– Его фамилия Бахтин. Начальник охраны милого семейного дуэта. Вот, взгляните.
Она извлекла из сумочки еще одну фотографию, на которой так же обаятельно улыбающийся Бахтин был изображен с двумя рослыми черноволосыми мужчинами столь неоспоримого сходства во внешности, что легко можно было предположить их близкую степень родства.
– Очень хорошо, – пробормотал Свиридов, разглядывая фотографию, – почтенные и законопослушные граждане. Чем же они вас расстроили, гражданка Прохорова?
– А что, кальвадос иногда мне нравился, – неожиданно сказала она и улыбнулась. Что и говорить, неадекватное у этой очаровательной дамочки мироощущение, даже он, Владимир, на секунду застыл от удивления с дрогнувшей нижней губой. – Я закажу себе, хорошо?
Картина с эксцентрической выставки «Наш веселый дурдом», подумал Свиридов, глядя на бледное лицо Ани, еще теплящее где-то в губах странную тусклую улыбку.
– Они убили мою семью, – коротко произнесла она. – Расстреляли из автоматического оружия машину, в которой находились мой отец и старший брат. Фактически вогнали в гроб мою мать... да, можно сказать, что так.
