возбранялась и пресекалась в предусмотренном уставом порядке.
Пятого мая девяносто второго года командир «Капеллы» полковник Платонов вызвал в свой кабинет боевую единицу своего элитного отдела. Единица эта носила кодовое обозначение «Стрелец АС-13» и «в миру» именовалась старшим лейтенантом контрразведки Владимиром Свиридовым.
– В общем, так, сынок, – сказал полковник, который в своем кабинете предпочитал неофициальное обращение, – у меня есть для тебя небольшое, но ответственное задание. Ответственное потому, что ни тебе, ни мне, ни кому-либо из отдела еще не приходилось сталкиваться с такой безответственностью и недопустимой опрометчивостью, которую выказал один из наших товарищей. Тебе предстоит исправить его упущение.
Полковник походил по кабинету, потом остановился перед «Стрельцом» и выговорил:
– Я имею в виду «Гайдна ПС-3».
Все подчиненные полковника Платонова знали его маленькую слабость – давать «единицам» отдела кодовые обозначения, имеющие отношение к музыке. Офицеры бывшей контрразведки, составлявшие элитное подразделение Платонова, носили наименования «Бетховен», «Шопен», «Глинка» и тому подобные. Они знали друг друга исключительно по этим прозвищам и понятия не имели, как кого зовут на самом деле. Так, агент «Вагнер» позднее стал лучшим другом Свиридова Афанасием Фокиным.
Да и сама спецгруппа носила музыкальное название, а полковник Платонов проходил в соответствующих сферах как «Дирижер». Или «Скрябин» – по имени любимого композитора полковника, культурного главы отдела элитарных убийц.
Только трое имели немузыкальные имена – «Араб», «Капуцин» и «Стрелец» – он, Владимир Свиридов.
– «Гайдн» принял заказ от частного лица на директора совместного предприятия, – продолжал полковник. – Я думаю, тебе известно, сынок, какие директивы он при этом нарушил. Поэтому я решил отчислить его из группы.
Владимир выслушал, не моргнув глазом, несмотря на то что полковник Платонов произнес слова смертного приговора. Потому что в группе приказ об отчислении визировал не чернильный росчерк пера, а алый росчерк пули во лбу...
И обязанность «отчислить» «Гайдна» из группы возложили на него, «Стрельца АС-13».
«Гайдн» не был его другом, просто потому, что киллеры отдела не могли и не хотели дружить между собой. Дружба – это всегда доверие, а доверие, скрепленное кровью жертв, вещь невозможная.
Но они жили бок о бок шесть лет. Они вместе прыгали с парашютом и ели из одного котла, они синхронно сигали с летящего со скоростью больше сотни километров в час поезда, они страховали друг друга в горах, когда сдавали зачет по альпинизму и совершали для того восхождение на гималайский «восьмитысячник» Дхаулагири, ползли по афганской пустыне, багрово залитой лучами заходящего солнца... да мало ли через что прошли они за шесть лет, которые прожили вместе.
И вот теперь он должен был убить этого человека.
Он выследил его, когда «Гайдн» шел по вечереющему проспекту, держа в руке скрипичный футляр. Владимир знал, что в нем нет никакой скрипки, а лежат части винтовки с оптическим прицелом. Точно такой же футляр держал в руках и он сам. Привычными движениями он извлек из него все части и быстро, четко, как на тренировке, собрал винтовку.
Это была особая снайперская винтовка, изготовленная по разработкам главного конструкторского бюро ГРУ на базе бесшумной автоматической винтовки «Винторез», модернизированная в соответствии с последними мировыми стандартами оружия войск специального назначения. Возможно, это было не самое лучшее оружие, находящееся в спецхране «Капеллы», но Свиридов счел его наиболее пригодным в контексте сложившихся обстоятельств.
«Гайдн» свернул в переулок к своей официальной квартире. Иногда он позволял себе ночевать здесь. Здесь его и подкараулил такой же, как он, киллер отдела с благозвучным музыкальным названием «Капелла»...
Аня взглянула на него пустым, ничего не выражающим взглядом – и вдруг этот взгляд прояснился до пугающего своей обнаженностью потрясения.
– То есть как... убит? – выдавила она.
– Как-как, – бормочущей скороговоркой выдал Свиридов, – так, как вы рекомендуете мне презентовать мою скромную особу господам Страдзе и Бахтину. То есть пулей в лоб.
Он глотком допил свой кальвадос и договорил на одном коротком выдохе:
– И, судя по всему, убийцей была женщина.
– Почему вы так думаете? – быстро спросила она.
– Потому что я могу отличить женские следы от мужских.
Перед дверью луньковской квартиры натоптано, но только в одних следах отпечатки засохшей грязи, как после дождя. Дождь прошел сегодня утром, значит, эта женщина приходила утром. Я, конечно, не Шерлок Холмс, но мне известен распорядок дня и привычки Лунькова – в такое время он просто не открыл бы незнакомому человеку...
– ...будь этот незнакомый человек мужчиной, – уверенно договорила Аня. – Надеюсь, вы не считаете, Владимир, что это я убила Евгения Александровича?
– Чтобы считать, нужны доказательства. У меня их нет, – невозмутимо сказал Свиридов. – Конечно, у вас могут быть некоторые мотивы для убийства Лунькова, например в случае, если вы вышли на меня не через него, а через какое-то третье лицо, а предпочли, чтобы я думал именно так. В таком случае засвидетельствовать подлинность вашей вымышленной ссылки на него Женя может только двумя способами. Либо ложью за деньги, либо своей красноречивой смертью. Как он и предпочел поступить.
Глаза Ани негодующе вспыхнули, тонкие ноздри затрепетали, и она приоткрыла было рот, чтобы, вероятно, достойно ответить на эту дерзкую выходку Влада, но он, предупреждая ее гневную тираду, тотчас же добавил:
– Конечно, я не ставлю под сомнение искренность ваших слов (пока у меня нет оснований подвергать ее сомнению, добавил он про себя), просто у меня такая несколько нескромная манера оперировать вслух возможными и даже невозможными толкованиями происшедшего. Все дело в том, что я все-таки не учитель в школе для умственно неполноценных детей, не слушатель сельскохозяйственных курсов и не священник на исповеди. Мне приходится отпускать грехи по-иному. Вот в чем загвоздка, Анечка.
Она неожиданно мягко улыбнулась и спросила, доставая из пачки последнюю сигарету:
– А вам никогда не приходила в голову мысль сниматься в кино?
– А что, вы считаете, у меня получилось бы?
– Уверена в этом, – серьезно ответила она.
Глава 4
СВЯТЕЙШАЯ ЛИТУРГИЯ ОТЦА ВЕЛИМИРА
Они сидели в «Белой акуле» до сумерек, болтая о пустяках и словно притираясь, присматриваясь друг к другу. Свиридов всегда считал невозможным работать на совершенно незнакомого человека, который пусть платит и большие деньги, но играет по совершенно непонятным для него правилам и руководствуется сомнительными мотивами. Здесь же на первый взгляд все было кристально ясно и разворачивалось словно по сюжету банального голливудского боевика: потерявшая семью девушка наняла киллера, чтобы посчитаться с убийцами своей семьи.
Это не отягощалось даже смертью Лунькова, потому как вероятность погибнуть от руки женщины была не из последних в списке гипотетических финалов жизненного пути Евгения Александровича. Уж больно любил покойник прекрасную половину человечества.
Отчего не предположить, что какая-нибудь ревнивица, не смирившись с тем, что тот, на ком сошелся для нее клином белый свет, преспокойно кувыркается в кровати с другими, взяла ствол да и пояснила любимому в самой доступной форме, что все мужики козлы, кобели и сволочи.
На тебе сошелся Клинтоном Белый дом, дорогая тетя Моника, как иногда говорил претендующий на остроумие Владимир Антонович.
Среди всего прочего Свиридов поинтересовался личностью Бахтина более подробно, нежели из