Всё-таки живучие эти орки. Потому что для меня тренировки, рассчитанные на младший орочий уровень, оказались немного тяжеловаты. Если смотреть правде в глаза, то я еле тащился обратно к месту нашей ночёвки. Прошедшие десять дней вымотали меня больше, чем что-либо в предыдущей моей жизни. Как сладкий сон вспоминались занятия с Казимиром, теперь казавшиеся детским праздником. Никогда я так не уставал. Тяжелее всего были даже не физические нагрузки как таковые, а именно понимание того, что я не имею права на проявление слабости или жалости к себе. Груз ответственности камнем прижимал меня к земле, основательно затрудняя жизнь.
Нет, мне не приходилось бегать кругами или таскать тяжёлые камни для вырабатывания выносливости и силы, как солдаты моего отца, достаточно было просто присматривать за стадом. По прежним буколическим мечтам я был уверен, что стадо — это пять-шесть небольших коровёнок, размером не превышающих среднюю лошадь, но то, что предстало передо мной, не поддавалось никакой фантазии. Небольшое, по мнению моего дяди, стадо насчитывало более двух сотен голов здоровенных зверюг, которых орки считали коровами. Тот годовалый бычок, которого я почти не испугался, на самом деле был мелочью по сравнению со своими взрослыми собратьями. Средним быкам я свободно доставал рукой до холки, правда, при этом я сидел на лошади (в одиночку я старался к ним не приближаться). Вожак, самый здоровый бычара в стаде, в холке был вровень с Рорином, который катался на зверюге верхом (предлагал и мне, но я благоразумно решил не торопиться на тот свет). Теперь я верил орочьим байкам о том, что стадо спокойно отбивалось от волков (да им волки — что мне мыши!). Из-за летней жары длина шерсти на животных не превышала двух моих ладоней, но зимой, по рассказам пастухов, доставала почти до земли.
Я, по наивности, был уверен, что управлять такими глупыми животными будет просто. Да, да, конечно! Эти твари были достаточно умны для того, чтобы делать вид, что меня они совершенно не понимают. В первые дни, эти копытные обращали на меня внимания не больше, чем на чирикающую рядом птичку. Намахавшись руками и вдосталь наоравшись, я потерял всякий страх и даже пытался пинать коров, чтобы те отошли в нужную мне сторону, но они только с интересом на меня смотрели и аккуратно оттесняли от маленьких телят. Быки не видели своего хозяина в упор. Самое обидное, что собаки спокойно справлялись с этой задачей, лишь изредка покусывая за ноги самых упрямых животных. Одно хорошо, что свидетелями моего позора были только двое пастухов (моих дальних родичей, естественно) и Рорин при мне взял с них «торжественную» клятву молчания. Правда, меня терзали смутные сомнения, что они смогут удержаться и её не нарушить, так что оставался один выход — научиться справляться со своей собственной скотиной.
Режим дня определился сразу. С утра перегоняем стадо на новое место, со свежей и сочной травой, до обеда дядя обучает меня пользоваться оружием, все обедаем и отдыхаем в самое жаркое время дня, потом опять тренировка до сумерек, затем разбредшееся стадо сгоняем с помощью пастухов и собак к месту ночёвки, ужинаем и спим. Вроде ничего сложного и невозможного, но это только на первый взгляд.
Дело в том, что дядюшка взял моду будить на рассвете любимого племянника пинком в бок (достаточно чувствительным, между прочим), на моё возмущение он ответил.
— Что ты за орк, если к тебе любой может подойти и хорошо, если просто пнуть, а если зарезать или ещё что?
— Но здесь все свои, да и собаки не поднимали тревоги, так что ты зря меня ругаешь.
— Свои? Ты не у себя в замке (хотя и там не был в полной безопасности), будь готов отразить нападение в любой момент или не доживёшь до зимы.
— Но неужели обязательно будить меня подобным образом? — Сказал я возмущённо, потирая пострадавший бок. — Можно ведь просто подойти и разбудить.
— Ну нет! Я во время нашего путешествия насмотрелся на твои подъёмы, так что не хочешь получать в бок каждое утро, будь добр просыпаться раньше.
Как ни странно, орочий способ побудки сработал — уже на третье утро я сумел проснуться и скатиться с одеяла вовремя. Не ожидавший от спящего такой прыти, Рорин споткнулся и выругался, под громкий хохот пастухов. Хорошее настроение не покинуло меня из-за этого до самого обеда.
Переходы со стадом были совсем не сложные, не более двух тысяч саженей, просто на свежее место. Но одному мне удавалось пока что только гонять коров и телят, с быками я так и не нашёл общего языка. По холодку, до дневной жары мы приходили на пастбище и животные были предоставлены сами себе. Я заметил, что в стаде взрослые присматривали за малышами, а вот подростки, бычки-двухлетки, проявляли задиристость, часто дрались между собой или уходили далеко в поисках более сочной травы. Вот их, в основном, и приходилось вечерами разыскивать по холмам и возвращать обратно. В первый самостоятельный поиск я ухитрился заблудиться сам и вышел на стоянку, только заметив свет костра. Я был так счастлив, найдя своих, что без возражений выслушал на ночь глядя длительную лекцию. Рорин рассказывал о звёздах, солнце, методам ориентации в степи и я даже ухитрился кое-что запомнить.
Когда я впервые увидел орочью скотину близко, то был весьма заинтригован своеобразным окрасом животных. Седые пряди образовывали на тёмной шкуре сложные фигуры. Это так напомнило последнее модное увлечение «маменькиных» фрейлин, поголовно красивших свои волосы прядками и «пёрышками» в разные цвета, что смеялся я долго и всласть. Причём не один, после пояснения причины моего веселья, рядом ржала толпа орков. Оказывается, клан Небесной Змеи не выжигает тавро и не подрезает уши своей скотине. Шаманы заставляют шерсть поседеть в нужных местах и по узору можно издалека определить хозяина животных. Причём шерсть невозможно закрасить (поэтому и одеяла в клане с серыми полосками). Красть скотину внутри кланов смысла нет — слишком заметна такая маркировка. Конечно, людские мародёры, промышляющие угоном скота у орков, не обращают внимания на такие мелочи, но орочий скот сразу идёт под нож — люди не могут справиться с упрямой скотиной. Да и оставлять улики опасно — орки мстительная раса, если увидят у кого чужих животных, обязательно скажут старейшинам и шаманам, а им солгать весьма затруднительно. Так что я вступил во владение подаренной скотиной только после того, как дед на каждом животном поставил моё клеймо. За эти десять дней этот рисунок мне так примелькался, что свою животинку я отличу от чужой в один момент.
Кронпринц Саррана чувствовал, что пришло время принятия решения. Сегодня придворный лекарь объявил им с матерью о внезапно возникшей болезни короля и о том, что выздоровление невозможно.
— Бурная юность сказалась на состоянии здоровья нашего любимого короля. — Вещал врач, сочувственно поглаживая рыдающую королеву по плечу. — К сожалению, его величество не обращал внимания на некоторый дискомфорт в районе печени и поэтому мы упустили время. Теперь даже маги ничем не могут помочь ему.
Дарина заплакала ещё громче, что, впрочем, не мешало ей аккуратно вытирать слёзы шёлковым платочком, чтобы не потекла краска с лица. Хорошо зная мать, Гонор-младший не сомневался, что та вся в мыслях о том, как будет смотреться в траурном платье. Проблемы государства после неожиданной смерти короля его красавицу-жену совершенно не беспокоили. В королевской спальне находились только самые доверенные люди, несколько магов, врачи, но не было герцога Дареона. Это настораживало принца — дед обязательно должен был присутствовать на таком важном событии, как объявление о близкой смерти короля. Гонор-младший присел на кресло около горящего камина и стал наблюдать за поведением присутствующих.
Отец тихо лежал на постели и, судя по тому, как врачи обсуждали диагноз в полный голос, был без сознания. Странная это была болезнь. Ещё вчера вечером король ужинал в обществе своей очередной фаворитки и никаких признаков недомогания не выказывал. А сегодня к обеду врачи уже уверенно вычеркнули его из списка живых. Такая скорость развития событий наводила кронпринца на очень печальные мысли о его ближайшем будущем. Если врачи говорят безо всякого стеснения коронованной особе о том, что надежды на излечение нет, значит, они точно знают причину болезни и уже совершенно не боятся монаршего гнева.
Не боятся короля и не опасаются наследника. Похоже, всё произойдёт сегодня ночью — смерть короля от болезни, кончина королевы от невыносимого горя и, соответственно, замена принца на марионетку. По поведению магов и врачей, а так же самых влиятельных дворян государства, было ясно, что
