детишки сказки пересказывают… За один денек на ярмарке узнаешь больше, чем в городе моем родном – по телевизору. Главное – слушай себе да на ус мотай.
Побродила я между рядами вволю. Ушки на макушке держала, как бабулечка моя советовала, светлая ей память… Как солнце стало к закату клониться, уже знала я и кто государь в стране, и что совет торговый опять с советом военным горло друг дружке грызут, и что на дорогах неспокойно стало – навьи из лесов повылазили, на перекрестках ночами пляшут, путников вусмерть уматывают. Ежели какой человек попадется навкам – не уйти ему живу.
А еще узнала я, что на севере стоит гора высоченная, и нет на ней ни кустика, ни деревца, только камни вкруг стоят. И вершина там плоская, будто блюдце. И, говорят, собираются на той горе колдуны и ведьмы, бабки- знахарки и чернокнижники поганые, творят волшбу жуткую…
Вот туда-то, думаю, мне и надобно. Неужто колдуны да ведьмы своей сестрице, гадалке, не помогут? Не вернут домой – так посоветуют, куда податься, где прижиться.
Долго ли, коротко ли – стало солнышко к закату катиться. Разошелся люд с площади, стали купцы прилавки сворачивать. Издалече скрип доносится – ворота опускают, тяжелым бревном на ночь подпирают. Мертвецов здесь боятся, особливо иноплеменников, али утопших, али молнией убитых, али тех, кто с дерева упал и насмерть расшибся.
Говорят, по ночам выходят навьи из лесов и болот, скребут в частокол когтями длинными, а ежели нет знаков на частоколе небесных – то и в дом царапаются.
А уж в дороге и вовсе нет от них спасения!
Не ночуй, путник, у перекрестков… Или поезжай, до рассвета с коня не слезай. Заманят, затанцуют, защекочут до смерти!
Боятся навья. Чужеземцев боятся, потому что те за собой болезни да навье приводят. Дома на ночь запирают, а границы – те испокон веков закрыты…
Хорош край сказочный, Зельда? То-то и оно, что нехорош.
– Неба светлого, госпожа милостивая, – слышу вдруг голос мужичий, басовитый. – Не велите гневаться, велите слово молвить.
Я оробела, однако ж поворотилась к говорящему да кивнула, шаль придерживая: продолжай, добрый человек.
– Стало быть, дело такое, – мнется на месте. А сам-то большой, как будто медведь на задние лапы встал! И на рожу – медведь медведем: глазки маленькие, да умные, нос длинный, лоб широкий да узкий, подбородок клинышком. Одет мужичок богато, ярко. На поясе сабля, ножны из кожи, богатые. И сразу видать – не для красоты саблю носит, знает, с какого конца за нее браться. – Урчи наш просит в милости не отказать, с ним откушать, о горе его послушать.
'Урчи' – государь значит по-ихнему. 'Просит в милости не отказать' – читай, велит тотчас явиться пред его светлые очи, а то силком приволочет.
Вот так речь тутошнюю потихонечку и учу, осваиваю.
Кланяюсь – не низко, та так, будто соглашаюсь просто.
– Благодаренье вам, – кланяется в ответ мужик. Уже в пояс – видать, уважают здесь божьих странниц. – Извольте за мною следовать – я вам путь-дорогу укажу. А звать меня Карпом, Рута сыном.
А ведет та дорога, знамо дело, на холм, к замку жуткому. Мужичок шагает да не молчит – речь держит об урчи, государе своем:
– Хоть и суров он с виду, да сердце доброе. Как супругу схоронил, так и вовсе о нем слава дурная пошла, мол, лютует. Да вы те слова не в уши, по ветру пускайте – глупые они. Добр урчи наш Ильян. В сыне своем единственном, Кирии, души не чает. Да вот беда – болеет отрок, третью луну на ноги не встает, глаз не открывает. Ни один лекарь, ни один ведун управиться с немочью не может.
Так говорит Карп, а я за ним тихонько иду и киваю только, слова его на ус мотаю.
Раз говорят в народе, что лют урчи Ильян – значит, так и есть оно. Народ врать не будет, все рты не заткнешь… стало быть, надо мне ухо востро держать.
В ту пору, как я это подумала, подошли мы к замку близехонько. Обнесен он стеной, да не простой, а каменной… Пригляделась я – а через зубцы веревки перекинуты! И висят в петлях… раз, два, три… Ровно дюжина человек!
Худо мне стало.
Карп, медвежья харя, увидал, что замерла я, как вкопанная, да на стену пялюсь – и понял все сразу.
– Это, – говорит со значением, – лекари, что с Кирийной хворью не справились. Шарлатаны, проходимцы – верно сделал урчи, что повесил погань эту!
Сердечко у меня часто-часто со страху заколотилось.
Тут суди – не суди, все одно к одному: позвал меня урчи Ильян сына лечить. И ежели не прогоню я хворобу мерзкую – висеть мне так же на заборе каменном.
Ох, права была тетка Марка, душа ростовщическая: ходит Зельда, Айкина дочь, по дорогам скоро, а беда все ж скорее: я к порогу, а она уж с печи улыбается.
Бабка Йожка Кира
Разбудило меня некое движение, образовавшееся в комнате, спасибо моим звериным инстинктам. Хотя опасности пока я для себя не ощущала. Но все равно аккуратно приоткроем один глазик и посмотрим, кто тут у нас явился…
– Не притворяйся ведьма! Я чую, что ты уже проснулась, – ой, да это Лорд Шенар явился собственной светлейшей (или правильнее темнейшей?) персоной. – И так я проверил твою информацию Альшерриан. Она подтвердилась. Доставила вас обоих домой свита его высочества. Привратники сказали, что ты выглядел, как пьяный, а девушку тащил на плече. Но вот откуда вас доставили и где они подобрали ведьму пока неизвестно. Но будем решать те проблемы, которые уже есть. А есть у нас проблема в виде новоприобретенной родственницы, – Лорд хищно посмотрел в мою сторону.
А я что, я вообще мимо походила…
– Поездку до Лысой Горы я вам дозволяю, нечего вам тут обоим крутиться. В Проклятых землях опасно, но здесь и сейчас вдвойне опаснее. Но то, что ведьма какая-то неполноценная, это плохо, погонять бы ее парочку недель…
– Неее, не нужно! Мы и сами с усами, все, что нужно, могем, а что не нужно – научимся! – Не нравиться мне его взгляд! Не сулит он моей шкурке ничего хорошего.
– Но на пару дней вы все же задержитесь! Должен же я знать, с кем отправляю своего сына в Проклятые земли.
– На пару дней мы не останемся, если только на денек. А то, что-то мне подсказывает, не одна я такая в этом мире болтаюсь. Кстати, вот насчет пьяного поведения Шерри… Скорее всего его каким-нибудь экстрактом опоили, ну там допустим валерьяны с пустырником или вообще «Зеленым драконом». Хорошо хоть пургеном не накормили! – Свекор заинтересованно смотрит на меня. Да знаю, что нет тут пургена, ну, по крайней мере, не было, пока я не появилась, но аналоги-то быть должны!
– Ну, слабительным, то есть, – поясняю для заинтересованной общественности.
– Ладно, пусть на один день. И еще, Альшерриан, будь добр переодень эту ведьму в более приличествующую одежду, а то, как оборванка! И погоняй её на полосе. А теперь свободны!
После этих слов мне и пикнуть не дали, за шиворот подняли и вымели из гостиной! Ну, погоди, гад блондинистый! Не посмотрю, что я метр с кепкой в прыжке, так наподдам и за оборванку и за будущую полосу! Вот накормлю пургеном, будете все знать!
И пока мои злобные мысли текли своим чередом, ножки работали сами по себе. Очнулась я уже отконвоированная, как бы это помягче выразить… к складскому помещению с залежами одежды! И предложили мне самой подобрать себе одежду! Ну-ну…
Так-с-с-с, с чего начать! О платьица! Тем более свекор захотел прилично одетой ведьмы! Ой, вот она моя мечта темно-синего цвета и вон та, пурпурного, и вот эта, черного! Так, остановимся на этом, а теперь подберем что-нибудь попрактичнее! Троечку рубашек прихватим… Нет, такого качества надо взять еще парочку! Какая миленькая жилеточка, и воротник стоечка как я люблю, и длина до середины бедра, и движения не сковывает, берем! Где бы еще парочку таких надыбать? Бриджи… да за такое качество в моей мире любые бы модницы удавились! Нужно еще курточку откопать и будет вообще замечательно. Вот эта в самый раз! Блин, а где же тут белье-то нижнее или они без него ходят!
– Дорогой….
– Чего тебе ведьма?
– Ну, как бы тебе сказать… – так помнемся, глазки опустим, – а как тут дела с исподним-то обстоят?… с бельем нижним?
– Там посмотри… – Да показал, как от мухи отмахнулся.
Нет, милый, ты так быстро от меня не отделаешься!
– А тебе какое нравиться? – спрашиваю, пытаясь покраснеть, ну как всегда облом… не краснеется совсем-совсем…
– Никакое…
– Совсем-совсем никакое? – и глаза так побольше округлить…
– Совсем никакое… – рычит.
– Шеррррри, ну ты и шшшшалунишшшка… Вот доберусссь я до тебя ссссегодня, – и зубами так на него щелк и лапки протянуть!!! Хи-хи-хи….
Воооот как на меня правильно реагировать нужно! И чтоб ушки красные из шевелюры показывались и что бы шарахались, да подальше! Но ночью все равно доберусь! Такое тело пропадает!
Зря я думала, что до него доберусь. Я не добралась даже до кровати! Сильный, наверное, эффект произвела! Как болит мое несчастное тело! Да еще это дитя гидроперита и солярия, сидит напротив, в кресле, и ухмыляется! Ну откуда же мне было знать, что Шерри так прямо поймет приказ Лорда погонять меня по полосе! Убейте меня, нет, меня не надо, лучше его!… Их всех!… А произошло это так…
После того, как я нагрузила Шерри тряпьем, а он возьми, да не глядя его телепортируй, и вместе с моей сумочкой! Мы побежали, а точнее побежал Шерри, волоча меня на буксире за собой, как оказалось в зал (хотя это даже не зал, а скорее полигон) для тренировок! Красотень! Целая стена, противоположная той, в которой находится дверь, завешена разного рода орудием умерщвления и по виду очень даже действующим. Одна из боковых стен представляет собой от полу и до потолка витраж, открывающий прекрасную панораму на кажущееся зеркальным озеро и стоящее практически в зените солнце. Вторая
