движению судов наложило запрет на передвижение каиков в этом районе в дневное время и приказало оборудовать и укрепить для них специальные якорные стоянки. Бухта Мудрое не подходила для этой цели, так как была слишком большой и открытой. О ее уязвимости свидетельствовал остов разрушенного корабля, лежащий у берега неподалеку от входа в бухту. Оглядев местность, комендант Лемноса обнаружил подходящее место в небольшом порту города Кастро, что на западе острова. Вход в гавань был узкий, к тому же имелся каменный причал. Порт был вполне современный и располагался в живописной, хорошо защищенной местности, поэтому итальянцы разместили в нем свой местный штаб ВМФ, который оснастили радиостанцией. На скалы, нависающие над гаванью, установили пушки. Небольшие траулеры и рыболовные суда вооружили пулеметами и глубинными бомбами. У берега постоянно патрулировали каики, оснащенные гидрофонами.
Комендант со своим штабом реквизировали несколько роскошных белых вилл в пригороде и зажили в них в свое удовольствие. Их главной головной болью была нарастающая активность британских подводных лодок. Не проходило и дня без сообщений о потопленном, поврежденном или не прибывшем в срок судне. Эти сообщения приходили с островов Андрос, Митилинн и Эвбея, с наблюдательных пунктов в Эгейском море и с самолетов. «Замечена подводная лодка… Атаковали подводную лодку в районе… Подводная лодка обстреливает склады возле…» Подобные известия приходили все чаще и чаще. Легкая жизнь коменданта кончилась.
Итальянцы вооружили каики, поставили минные поля, в воздух в любой момент готовы были подняться небольшие гидросамолеты. Они ускорили поставку торпедных катеров, установили пушки вокруг наиболее важных береговых объектов. Проходы в северную часть Эгейского моря либо были заминированы, либо тщательно охранялись. Но все эти меры были малодейственными. Сообщения об атаках подлодок продолжали поступать.
В порту Кастро теперь всегда было много судов. Каики и шхуны водоизмещением от 30 до 400 тонн входили в гавань на рассвете, становились на якорь, а с наступлением темноты уплывали к следующему месту стоянки. Иногда они шли караваном. Но такой способ передвижения труден для парусных судов, поэтому некоторые из них отставали и терялись. Итальянцы время от времени находили такие пропавшие шхуны, одиноко дрейфующие в открытом море без своего греческого экипажа, который исчезал навсегда. Лишь через несколько месяцев кто-то из команды возвращался сюда на греческой подводной лодке, которая привозила почту и припасы партизанам.
Мрачно размышляя над всем этим, комендант острова Лемнос смотрел с холма на раскинувшуюся внизу гавань, переполненную судами. На примыкающих с двух сторон к гавани высоких скалах стояли батареи 4- дюймовых пушек. Ниже, неподалеку от пляжа, располагались армейские орудия, стрелявшие снарядами весом 12 фунтов. В какой-то тысяче ярдов от берега возле узкого входа в гавань курсировал взад и вперед патрульный катер. Он уже несколько недель патрулировал в этих водах, и экипаж успел утратить первоначальную бдительность.
У причала стояли три большие шхуны и много маленьких каиков. Всего в гавани находилось около сорока грузовых и несколько рыболовных судов. Их трюмы были заполнены зерном из Салоник, нефтью, углем, продуктами, одеждой и боеприпасами.
Солнце уходило за горы. С моря потянуло прохладой. Комендант уже хотел войти в дом, когда в гавани раздались два мощных взрыва и в воздух поднялся огромный фонтан воды. Затем наступила мертвая тишина.
Что это? Диверсия? Самолеты? Подводные лодки? Комендант застыл на месте. В лучах заходящего солнца он увидел, что три самые большие шхуны тонут. Шесть стоявших рядом каиков разорвало в клочья. На пристани полыхал пожар. К небу поднимались черные клубы дыма – горела нефть, вытекающая из пробитых бочек. Комендант на секунду отвел глаза от этого ужаса и окинул взглядом золотистые от закатного солнца воды гавани. Прямо под южными скалами он увидел длинный черный корпус всплывающей подводной лодки. Она бесшумно поднималась на поверхность, отбрасывая в стороны каскады окрашенной солнечными лучами воды. Медленно и грациозно лодка поплыла по направлению к городу, потом развернулась, и из ствола орудия на ее борту появилась черная струйка дыма.
Итальянские артиллеристы на вершине скалы были в полной растерянности. Стволы их орудий не опускались до необходимого угла, и они не знали, что делать. Некоторые принялись стрелять по английской лодке из винтовок, но эти выстрелы не могли причинить ей большого вреда. С несущегося на большой скорости патрульного катера открыли пулеметный огонь: пули калибра 0,303 забарабанили по корпусу лодки. Ответ не заставил себя долго ждать – стаи красных трассирующих пуль полетели в итальянцев. Их пулемет замолк, и катер на большой скорости стал уходить в сторону берега.
На причале в это время творилось что-то невообразимое. Фугасные снаряды вонзались в суда и склады. Пожар становился все сильнее. Огонь после взрывов двух торпед перекинулся на уцелевшие шхуны, и они превратились в горящие факелы. Тем временем мощный пулеметный огонь не позволял итальянским артиллеристам начать стрельбу из 152-миллиметровых орудий.
Итальянцы вели стрельбу из легкого стрелкового оружия, но этот огонь был хаотичный, и пули их проносились мимо маневрирующей на большой скорости подводной лодки. Между тем с нее продолжали вести огонь из всех видов оружия. На небе алел закат, а в воде бухты отражалось огромное пламя пожаров. Густой дым поднимался над холмами, ветер подхватывал его и уносил дальше на запад.
В конце концов подводная лодка прекратила стрельбу и зигзагами, увиливая от снарядов, стала уходить в сторону открытого моря. Еще через пять минут она скрылась в ночи.
Для итальянцев этот день был страшным. Мы же, напротив, воодушевились, хотя и понимали, что большая часть погибших в результате нашей вылазки – греки. Но за каких-то десять минут было уничтожено около двадцати пяти крупных каиков и несколько малых судов. Из нашего экипажа только один матрос получил ранение в ногу.
Наш экипаж осуществил атаку строго в соответствии с планом. Разведка проинформировала нас об оборонительных сооружениях гавани. Весь день перед нападением мы провели у входа в гавань, изучая расположение батарей и личного состава противника. План был следующим: перед закатом наша лодка должна приблизиться к гавани, погрузиться и пустить две торпеды в сторону скопившихся у причала судов. Эти взрывы отвлекли внимание противника, а мы тем временем должны были обойти небольшую мель у входа в гавань, всплыть под скалой, обстрелять портовые сооружения и уйти на север через другой выход.
Мы подсчитали, что противнику понадобится около пяти минут на то, чтобы обнаружить нас, еще пять минут на занятие позиции у орудий и еще две минуты на то, чтобы произвести выстрел. Таким образом, в нашем распоряжении было двенадцать минут. Так как скорострельность нашей пушки составляла восемь выстрелов в минуту, нам приказали выпустить ровно сто снарядов.
Наш 20-миллиметровый пулемет «Эрликон» обстреливал патрульный катер и небольшие цели на берегу. Мы заранее сделали наброски целей нашей пушки и установили их очередность, так что приказ «Сменить цель» во время боя не нужно было повторять дважды.
В том случае, если бы нам оказали ожесточенное сопротивление, мы должны были полным ходом идти в сторону северных скал и затем держаться близко к берегу, пока не выйдем из поля зрения врага. После этого лодка погрузилась бы. Мы специально выбрали для этой операции вечернее время, так как наступающая ночь помогла бы нам скрыться, прежде чем успели бы прилететь самолеты.
Все прошло гладко. Хотя пули несколько раз стучали по корпусу нашей лодки, только один человек был ранен. Врач перебинтовал ему ногу и вместо снотворного налил изрядную порцию рома. Правда, позднее нам пришлось расстаться с ним, и выздоравливал он уже в больнице.
Таким образом, главным нашим козырем в этой памятной операции была внезапность. Мы понимали, что наше внезапное появление ошеломит врага, приведет к хаосу и растерянности в его стане, что и случилось. Нечто подобное произошло на одном из островов Вест-Индии, где подводные лодки противника застали врасплох американцев.
Насколько мне известно, в ту ночь нас никто не преследовал. Мы в течение двух часов уходили на большой скорости, потом взяли курс на Салоники, замедлили движение и стали заряжать батареи. Если враг и послал вдогонку за нами гидросамолеты, то они нас не нашли. Когда стемнело, мы заметили далеко в темном тебе беспорядочно движущиеся огни.
Здесь в неприятельских водах, вдали от родных берегов, в тесном стальном доме находился небольшой
