Туманное Звено. Стихотворения

и с удлиненной головой —
похожа я и в самом деле
на гостя хляби вековой.

Есть многое во мне от общих,
от первых наших предков — рыб.
Слова мои и чувства, в общем,
как рыбьи позвонки остры.

Пусть нет для жажды утоленья —
в соленое погружена —
не ледяной струей мышленья,
а сердцем — я дойду до дна.

КОСТЬ

Я укололась рыбьей костью,
когда мне было восемь лет,
и вскоре увидала гостью,
мрачней которой в мире нет.

Неся мне страх двойной потери
— души и тела заодно —
она вошла ко мне не в двери,
и даже не через окно.

Нет, чрез уколотую руку,
тугую, толстую как ствол,
давая ей такую муку,
как дровосеку гнезда пчел…

Так, в забытьи, во сне бессонном,
боролся мой оглохший лоб
с жестоким ядовитым звоном,
почти его вогнавшим в гроб.

Зато, когда в жару дрожала
я в восень лет (иль девять зим)
узнала я иного жала
жар… Этот огонь неугасим.

Не танцевала никогда я
на ученическом балу:
я с внутренним огнем, худая,
сидела, в мае, на молу.

Сырое солнце целовало
ртуть рыб в баркасе с черным дном
и глянец моего овала
(оставив крапины на нем).

Горел закат на каждом крове,
и яд стиха проник в меня…
Чудесным зароженьем крови
и до сих пор страдаю я.

УЗЕЛ

На ярмарке в ушах цыганки вещей
загадочно качается кольцо:
имеется почти у каждой вещи
лицо для всех и тайное лицо.

В расщелине арбуза или дыни
видны нередко слоя два иль три:
то что снаружи кажется твердыней,
пленяет нежной мякотью внутри.

Но нелегко в цветение пуститься
растению над глиняным горшком.
Не каждый цвет умеет распуститься:
иной цветок закручен, точно ком.

В обыкновенном зданьи из бетона
куст чайных роз закрыл одно окно.