Кто взят, но не испуган переносом?Чей профиль отразился на стенес высокопарным заостренным носом?Ах, двери из тяжелого стволаздесь как стоймя поставленные гробы,а быстро проносимые телабезмолвны и морозны как сугробы.
СУМЧАТЫЙ
Весенний вечер тих и розов.Тюремный двор угрюм как дно.Но узник Николай Морозовглядит по вечерам в окно.Днем над космической страницейон гнет старательно ребро,а в сумке клетчатой хранитсявсе личное его добро.Сияет под луною зданье.Луна бледна, не спится ей.И заключенного сознаньетомится в этот час сильней.Как рыба что уткнулась в сушуон кругло открывает рот.Луна ему вскрывает душу:мне кажется, что он поет.Поет о камне, о началеосновы под своей ногойи о подпочвенной печалисвоей отчизны дорогой…Быть может он не пел той песни,но мог бы эту песню петь.Чертил он круг тропы небеснойи минеральных жилок сеть.Он — в доморощенной фуражке(кто шил ее в тюрьме ему?..) —пил чай из оловянной чашкии как зрачок берег суму.Ее и летом и зимоюхранил он тщательней всего.За неразлучность с той сумоюпрозвали сумчатым его.
ФАКЕЛЫ
В строенье над истоком невским,в тюрьме что выстроил карел,народник Михаил Грачевскийзловещим факелом горел.Тяжеловесна дверь из дуба,насилья выражение.Пред ней — жандармов топот грубый,за ней — самосожжение.Гуляет Ладога над глиной,над пустырем, где без следазарыты на косе недлиннойневоплощенные года.Останки душ огнеупорныхтех героических временистлели возле струй озерныхбез насыпи и без имен.
