– Я по-другому не умею.
– А мы не станем тебя слушать!
– Пожалуйста, позвольте мне... Я точно знаю, что выздоравливаю. Я говорил об этом во сне с Конрадом Магнусом. Он умер, но я останусь жив.
– Опять ты выдумываешь!
– Нет, я в своем уме. Как никогда в жизни!
Витус колебался. Запретишь ему сейчас говорить – глядишь, беды будет больше, чем если позволишь.
– Ну, хорошо. Рассказывай.
– Сейчас начну! – магистр Гарсия заморгал и лег на бок: так ему было удобнее. Мимо пробежал таракан. Ни на что не отвлекаясь, он начал:
– Если мне не изменяет память, во время последнего разговора мы с тобой заспорили, когда ты попытался взять церковь под защиту. Должен объяснить тебе, что я потому так пылко возражал тебе, что все это время мысленно представлял себе моего великого друга Конрада Магнуса. Разрешите мне начать несколько издалека...
– Не раньше, чем ты выпьешь еще ивовой настойки.
– Да я не против, – магистр почти беззвучно допил протянутую ему кружку. – Черти окаянные, ну и горькая же это бурда!
И снова приступил к рассказу.
– Как ты знаешь, я родом из Ла Коруньи. Там же провел последние четырнадцать лет своей жизни: учился, преподавал юриспруденцию в одной из частных школ. Город этот в общем и целом тихий и благородный, если не принимать во внимание драки, которые время от времени затевают рыбаки и моряки. Жил я сравнительно безбедно, пока в один прекрасный день в нашем городе не появился человек, который изменил всю мою жизнь. Звали его Конрад Магнус. Он был из тех людей, которых считают алхимиками. В первый раз я повстречал его на побережье неподалеку от Геркулесова столпа – старого маяка, возведенного еще римлянами. Это было перед заходом солнца. Он в задумчивости смотрел на море, пропуская сквозь пальцы чистый песок.
«Странная вещь, – сказал он, обращаясь ко мне, когда я подошел поближе. – Возьми хоть песок, хоть море, возьми огонь или воздух – каждый из этих элементов в каждый из моментов находится в состоянии чисто случайном, не более того».
«Случайное состояние? Что это такое?» – не понял я.
«В основе всего лежит материя, – ответил он. – Она не обладает никаким первоначальным состоянием, она – бесформенное Ничто, которое мы называем
«Что-то сильно запахло философией», – сказал я недоверчиво.
«А так оно и есть, – кивнул Конрад Магнус. – Древнегреческие натурфилософы считали, что все превращения в природе проистекают исключительно с Божьей помощью, то есть рождаются они с небесного соизволения, чтобы обрести свое химическое состояние, если тебе так понятнее. Поскольку мы мысленно связываем превращения этого Ничто в Нечто с восхождением по ступеням совершенствования, в конце – или вверху – этой лестницы находится самое дорогое вещество – золото!»
«Если я вас правильно понял, – сказал я чуть погодя, потому что мне потребовалось некоторое время, чтобы разложить сказанное им по полочкам в собственном мозгу, – то море, которое мы видим перед собой, – это потенциальное золото?»
«Как и песок, воздух, огонь или любая смесь этих элементов», – ответил Конрад Магнус.
«Верится с трудом, – сказал я, поразмыслив. – Кто мне докажет, что из капли влаги можно получить пылинку золота?»
«Все тайна – в семени, которое следует извлечь из каждого из этих веществ, чтобы дать ему вызреть в другом веществе, ибо в теории только так и можно получить золото».
«Так почему же вы не воплотите ваши теоретические познания в жизнь?» – спросил я, потому что, будучи юристом, привык проверять теоретические предположения возможностью их практического применения.
«Этим и занимаются алхимики вот уже несколько веков, – улыбнулся он и снова поднял руку с песком, – поскольку то, что мы ищем, но не нашли по сей день, – это средство, чтобы запустить этот процесс. Мы называем его „философским камнем“.
«А не искушаете ли вы тем самым Господа нашего?»
«В принципе нет, потому что, если бы Господь пожелал, Ему ничего бы не стоило бы превратить песок в золото – или показать, как это делается, тому, кого он выберет».
«Ага, – сказал я. – Вы, значит, просто-напросто подглядываете за Господом нашим, стоя у Него за спиной. Хотите понять, как Он это делает. А не слишком ли вы к Нему приближаетесь?»
Когда я сказал это, он взглянул на меня с некоторым сомнением.
«Говорят, будто мы, алхимики, всегда стоим одной ногой в костре, – ответил он, – потому что многие люди считают наш научный поиск шарлатанством и отвергают его. Но изучение природы не может вестись с оглядкой на то, что кому-то кажется, будто наш путь познания не соответствует Божественным предначертаниям. Тому, кто боится подобных суждений, науку вперед не двинуть».
«Мне эти проблемы понятны, – кивнул я. – Ты не обижайся, что я переспрашиваю, но все это для меня все же ново. Пожалуйста, продолжай свой рассказ».
– М-да... – магистр зевнул, потирая глаза. – Вот так мы с ним и подружились.
