— Видимо, да. Короче, поехали прям сейчас ко мне — мы с Игорем тебе все расскажем.
Заинтригованная тележурналистка вцепилась другу в рукав:
— Уговорил! В принципе, что можно было — мы тут все отсняли. Осталось смонтировать и наложить озвучку. Ребята едут на студию… Кстати, познакомьтесь: Гена, оператор, Виктор, водитель.
Алексей и Игорь поздоровались с мужчинами; худощавый сутулый Гена дружелюбно улыбнулся, быковатый Виктор ограничился кивком.
— Значит, Вить, забросишь меня к Алексею, а сами давайте на студию. Я потом сама доберусь. А с вас, господин Меркурьев, пиво!
— Какой разговор, — развел руками довольный Меркурьев и назвал Виктору свой адрес. Тот опять кивнул — видно, не из болтливых был.
— Ребята, по коням, — скомандовала девушка, и все двинулись к серебристому микроавтобусу «ниссан» с надписью на борту: «Государственная телерадиокомпания» и большими буквами TV на капоте.
Вскоре они уже мчались в город.
Хотя начало рассветать, улицы все еще были пустынными. Видимо, жители, напуганные неизвестностью — взрывы, пожар, — сочли за благо, пока суд да дело, отсиживаться дома. Алексей вскользь подумал об этом… и тут Игорь, точно угадав его мысли, произнес:
— Смотрите-ка… А ведь похоже, что народ стараются не выпускать из домов! Милицию, наверное, всю на ноги подняли. Сейчас бы любопытные уже высыпали на улицы…
— Да, поди, властям нашим уже вставили из Москвы — по клизме каждому! — вдруг разразился гневным словом молчавший до того Виктор. — Просто так ни один жопу от кресла не оторвет!
В сердцах он слишком резко тормознул на светофоре у ресторана «Седой Урал» — модного заведения, известного в городе авангардной культурной программой: считалось престижным приехать сюда на всю ночь, оставив машину на стоянке напротив, и оттянуться по полной.
Алексей подумал, что в словах водилы есть какая-то сермяжная правда — не подвело пролетарское чутье… Тут недосып, которого Меркурьев поначалу не заметил, догнал его, он зевнул, подумал, что неплохо бы потом примять щекой подушку… да еще и со Светкой под боком, а?.. Ну, тут уж точно будет не до сна!
Вдруг слева раздался тупой, жестяной грохот, и сразу вслед за этим — точно что-то лопнуло. Алексей вздрогнул, сон как ветром сдуло. А водила внезапно заорал:
— Нет, ну ни хрена себе! Нет, только гляньте, что этот мудак творит!
Он тыкал пальцем вперед и влево, в сторону стоянки, — и все враз воззрились туда. И увидели дикую сцену.
Рослый детина в камуфляжной куртке здоровенной кувалдой долбил по припаркованным автомобилям. Вдребезги разлеталось стекло, корежился металл, ломались бамперы и всякие пластмассовые примочки… А странный мужик все долбил и долбил без устали, словно запрограммированный на разрушение робот. С особой яростью он почему-то накинулся на темно-зеленую «шкоду».
Будка охранника была похожа на скворечник — обшитая профнастилом кубическая постройка на толстых сваях, к которой вела металлическая лестница. Из окошка выглядывало испуганное лицо пожилого дядьки. Понятное дело! На его месте любой бы сдрейфил.
В микроавтобусе все на миг обмерли. Первым очнулся оператор.
— Светка! — вскрикнул он, судорожно хватая камеру. — Снимаем! В хронику!
— Давай! — мгновенно оценила Света.
— Да тут не снимать, — возмутился водила, — тут этому козлу в репу надо!
Оператор сдвинул стекло бокового окна, камера заработала. В салон ворвался свежий утренний воздух.
Водитель как будто собрался привести свою угрозу насчет «репы» в исполнение, но тут раздался вой сирены, и из переулка вынеслась наискось через улицу бело-синяя «девятка» ППС.
— Стой, Витек! — крикнул оператор шоферу. — Я снимаю.
Из «девятки» выскочили двое патрульных.
— Стоять! — заорал один из них, что бежал первым.
Второй приостановился, выхватил из кобуры пистолет и взял его на изготовку.
— Эй, ты! — крикнул первый. — Ты что, сдурел? Брось эту хрень! Руки на капот!
Конечно, странный тип и не подумал слушаться. Кувалда обрушилась на решетку радиатора несчастной «шкоды».
— Ну, гнида, пеняй на себя, — решил первый мент и устремился к громиле.
Бам-м!.. — очередной удар согнул переднюю стойку.
— Саня, смотри! — тревожно крикнул второй сержант, поудобнее перехватывая свой ПМ. — Он обдолбанный, похоже. Что там у него в башке?!
— Не боись, — самоуверенно бросил первый. — У меня и не такие землю нюхали. Щас мы его мордой об капот!
Он и вправду был здоровый парень. Шагнув к камуфляжному, крепко взял за предплечье, умело рванул за спину…
Да не тут-то было. Мужик вдруг с дикой силой — что-то в его куртке треснуло — вырвался из цепких ментовских рук, мгновенно крутанулся, как метатель молота…
И кувалда ржавой молнией мелькнула в воздухе, ее грань пушечным снарядом врезалась в левый висок сержанта, начисто снеся и саму кость, и левый глаз, и переносицу.
— Саня! — отчаянно вскричал второй мент.
В автобусе все обмерли. Миг — и дикий вопль Светы:
— А-а-а!..
— Света! — бросился к ней Алексей. — Света, стой! Успокойся, Света!..
Но девушка билась в истерике, визжала и металась — такой ужас она увидела впервые на своем веку.
— А-а, с-сука!.. — вдруг бешено взревел второй мент, и — хлоп! хлоп! хлоп! — три вспышки, три мгновенных выстрела по ногам убийцы.
Что там сопливая журналистка! Сержант патрульно-постовой службы Игорь Ломов видел такую грязь, рвань и срань, таких скотов в человечьем обличье, каких считавшей себя знатоком жизни Свете Мамаевой сроду встречать не доводилось, а встреть она хоть одного такого, так потом бы дня два ее рвало. Но и Ломов, видевший все это, впал в шок — его напарник Саня, десять секунд назад живой и здоровый, а пять минут назад весело ржавший над похабным анекдотом, теперь лежал на асфальте с разнесенным вдрызг черепом.
Страшная красная муть плеснула в глаза Ломову.
— А-а, с-сука!.. — и «Макар» смертельно залаял в его руках.
Закон, вбитый в ментовские извилины до состояния инстинкта, — стрелять только по конечностям! — сработал даже в красном мареве. До этого Ломову всего один раз пришлось реально работать огнем по объекту, когда допившийся до белой горячки алкаш бегал по двору с кухонным ножом, орал: «Всех попишу!» — а они, трое пэпээсников, держа стволы наготове, как-то пытались его образумить, и по-хорошему, и матом… Но тут внезапно распахнулась дверь подъезда, вышла ничего не подозревавшая глухая бабка, и невесть что замкнуло в гнилых мозгах пропойцы.
— Порешу, старая блядь! — заорал он и понесся на старуху.
Ломов успел первым. Выстрел! — И пуля перебила придурку бедренную кость над самым коленом.
Что поразило тогда Игоря, что, рухнув наземь и выронив нож, этот лютый урод схватился за простреленную ногу и завизжал как заяц, и потом, пока его паковали, перевязывали и грузили в вызванную «скорую», он продолжал выть, скулить и горько плакать — и это было смешно и противно.
Но сейчас, когда все три пули попали в цель — две в правое, одна в левое бедро и одна, видно, пробила артерию: кровь алым фонтаном брызнула на искореженную дверцу «шкоды», — отморозок лишь покачнулся, не обратив на раны ни малейшего внимания, будто бы даже не комар его ужалил. Он взметнул кувалду ввысь, как палач топор над плахой, и неистово грохнул по крыше машины, насквозь прорвав
