Рылеев тут же связался со своим командованием. Услышав знакомую хрипотцу командира полка, доложил обстановку. Сообщил, что пришлось изменить маршрут.
— Я все понял, капитан, — донесся до него сквозь помехи голос комполка, — вы ведь там не в бирюльки играете, так что действуйте по обстановке. Но связаться с Временным штабом все же необходимо. Ты понял меня, сынок?..
— Так точно, товарищ подполковник! — бодро отрапортовал Максим.
— Отлично. Держи меня в курсе всех событий. На связь будем выходить в восемнадцать ноль-ноль на той же частоте. Подтверди.
— Есть выходить в восемнадцать ноль-ноль на той же частоте.
— Тогда отбой. Удачи тебе, капитан.
После этого прошло уже немало времени, но капитан так и не выбрался съездить в «Бастион». И вот наконец такая возможность представилась. Он возьмет пару отделений и будет сопровождать столичных гостей в экспедиции.
Ну, и не обошлось без Михаила. Куда Меркурьев — туда и Зверев. Никак не угомонится бравый омоновец. Николай, узнав об этом, буркнул:
— Жить без приключений нам никак нельзя… — но вынужден был согласиться.
Алексею очень захотелось, чтобы Света проводила его в эту поездку, он поискал глазами, нашел Тамару Викторовну… та все поняла по его взгляду и сказала только:
— Где?
Алексей сказал где — и через пять минут Света, припухшая со сна, жарко обняла его, уже никого не стесняясь, прижалась щекой к щеке…
— Я люблю тебя, — шепнула она ему на ухо.
— И я тебя, — сказал он так, что слышала его она одна — а больше никому и не надо.
В дороге Алексей практически забыл про эксперимент, про сетку у себя на голове — он включился в привычный образ действий, и тут ему стало ясно, что он ощущает или чувствует?.. черт его знает, и слова не подберешь! — так вот, он, Алексей Меркурьев, реально воспринимал пространство так, словно оно было продолжением его самого, словно от его рецепторов протянулись в мир незримые нити, пронизали, изменили геометрию нескольких ближайших километров… это было пока не очень отчетливо, но и не так смутно, как вчера-позавчера, Алексей вспомнил свои же слова про «дело времени» и ухмыльнулся. Вот оно, время, работает пока.
Пространство, прощупываемое Алексеевым «радаром», было смутным. Ни живым, ни мертвым — каким-то затихшим… законсервированным — вот верное слово. Очень нехорошо было то, что «радар» как- то совсем не ощутил в округе никакого человеческого присутствия — ну ни малейшего! Что это значит — за какие-то неделю-полторы вообще людей не осталось?! В это не верилось, но факт есть факт: по крайней мере, на пути от складов до «Бастиона» ничто не дрогнуло в душе Алексея Меркурьева: пустыня.
Но тихо ведь — вот что еще странно. Тихо — и тишина эта совсем не спокойная. Даже не тишина. Затишье. Почему так? Почему, почему, почему?..
Словом, невесело было Алексею, и даже когда колонна подъехала к массивному зданию «Бастиона», он не ощутил ничего. Единственное, что грело душу, — Светин поцелуй, ее объятия и слова, сказанные на прощание. Ради таких слов стоит жить, даже если весь прочий мир, как заявил Зверев, говно.
Подходы к зданию были перекрыты основательно — бетонными блоками, оставлявшими проезды, по которым могла пройти лишь одна боевая машина. Да и те были перегорожены сварными конструкциями типа противотанковых ежей.
— Да уж, забаррикадировались… — произнес кто-то из ученых, ехавших вместе с Алексеем в кузове «Урала».
— «Бастион»! «Бастион», ответьте группе, — донесся из кабины голос Слободчикова, и через секунду сквозь эфирные помехи ответил властный бас:
— Группа, вижу вас. Открываем!
Алексей стянул с головы сетку, повернулся к исследователям:
— Ну как? Нобелевской пахнет?
Те не ответили. Трое — во главе с Нахимовым — завороженно уставились в экран ноутбука. Затем профессор разомкнул уста:
— Это потрясающе… — еле вымолвил он и перевел изумленный взор на Меркурьева: — Алексей Владимирович! Как вы себя чувствуете?!
Короче говоря, прибор выдал показатели, что состояние здоровья и интенсивность мозговой деятельности у испытуемого такие, как у космонавта, йога и математического гения, вместе взятых. По всем данным науки, любой человеческий организм в таком режиме может работать минут десять максимум. Любой — но только не организм Алексея Меркурьева.
Тут набежали обитатели «Бастиона»: освобождать проезд машинам. Многие из них были в форме МЧС — и все искренне радовались гостям. Алексей их отлично понимал: увидеть, что тебя не забыли, что есть еще жизнь за стенами твоей крепости, для человека, живущего в осаде, великое дело.
Один из них, молодой капитан, заглянул в кузов:
— Здорово, народ! С наших складов есть кто?
— Я, — ответил Меркурьев.
— А! Ну и как там у вас? Что Коля Ракитин, командует?
— Руководит. — Алексей улыбнулся.
— Ну, привет ему. Еще кто из наших есть там?
Алексей стал отвечать, вспомнил многое. Гусева, Сабирьянова, Старостина… печаль слегка прижала сердце. Но тут собеседника окликнули:
— Володя! Ты работать будешь или разговоры разговаривать?.. — И офицер, подмигнув, исчез из виду.
Путь расчистили, проезд был свободен. Колонна вкатила в тоннель, а оттуда во внутренний двор: «Бастион», в сущности, и был выстроен как настоящий замок, только двор показался Алексею тесноватым и мрачным каким-то, к тому же заставленным всякой спецтехникой. Руководство местного МЧС все же неплохо подготовилось к неприятностям.
Герман Львович оторвался от ноутбука:
— Приехали? Да-да… Алексей Владимирович! Мне, очевидно, придется идти сейчас к генералу, так я уж вас попрошу пройти со мной. Трое составляют совет, как говорили римляне… А это, — он постучал пальцем по клавиатуре, — необходимо обсудить!
— Обсудим, — кивнул Алексей.
Голос Слободчикова из кабины:
— Профессор! Генерал Ненашев ждет нас.
Проход по длинным полутемным коридорам «Бастиона» запомнился как сновидение: гулкие шаги, какие-то люди, лица… или даже не так — люди без лиц: никого из встреченных Алексей потом не смог бы узнать. И в этом было нечто новое: словно теперь вокруг него, Алексея Меркурьева, стало меняться не только пространство, но и время… Впрочем, это мелькнуло на миг и пропало.
В приемной Слободчиков повернулся к Меркурьеву и сказал вежливо и твердо:
— Извините, но насчет вас у меня указаний нет. Я должен доставить к генералу только профессора Нахимова, а уж дальше вы сами.
Алексей вскинул руки в знак понимания:
— Вопросов нет, капитан! Служба есть служба.
Слободчиков с Нахимовым исчезли за массивной дверью.
Алексей провел рассеянным взглядом туда-сюда. Вопрос «почему?», донимавший его в дороге, кажется, начал обретать очертания ответа — и ничего хорошего ждать от этого ответа не приходилось.
Зато сейчас — вот прямо вмиг, сию секунду! — что-то должно произойти. Алексей даже вздрогнул. Что?!
Дверь приемной распахнулась и в нее шагнул… Юрий Павлович Федотов, главный редактор
