мы с вами повеселились бы вместе с ним. Однако давайте все же мягко посочувствуем инфанту, постараемся понять его боль; несчастная любовь юноши, его неуравновешенный рассудок достойны нашего сочувствия.
Дорогие коллеги тенора, пожалуйста, не выпячивайте грудь в героическом порыве и не переигрывайте в этом месте. Карлос ведь слабый, болезненный юноша, отягощенный комплексом неполноценности. Никто при дворе не обращает на него никакого внимания, он страдает от равнодушия собственного отца. А теперь у него появились основания сомневаться даже в своем единственном друге.
Поза, всегда готовый защитить Карлоса, и в этот момент появляется вовремя. Он пытается успокоить разъяренную Эболи, иллюзии которой рассеялись. Она жаждет отомстить инфанту, грозит рассказать обо всем королю. Родриго, который осознает опасность, грозящую Карлосу, просит инфанта передать ему компрометирующие документы. Поза знает, что эти документы у Карлоса. Вначале Карлос противится. 'Тебе! Фавориту короля!' - говорит он, полный сомнений и колебаний.
Родриго, пораженный до глубины души, горько спрашивает, какие же основания есть у инфанта, чтобы сомневаться в его верности. Карлос, раскаиваясь, передает Позе компрометирующие бумаги. Тема дружбы из первого действия сопровождает уход Карлоса и Позы. Этот возбужденный маленький диалог должен звучать волнующе; он требует обилия различных красок, нюансов - недоверие, удивление, разочарование, отчаяние и, наконец, снова торжество дружбы.
Вторая картина второго действия открывается на большой площади перед собором Аточской Богоматери. Обычно в этой картине побеждает склонность режиссеров к 'вампирским' эффектам - здесь потоками льется кровь, зрителям демонстрируются всякие ужасы. Казнят еретиков, фанатики истязают свою плоть, шествуют монахи Инквизиции - к этому набору можно добавить все что угодно. На сцене царит зрелищная 'преувеличенность'. Но, во имя всего святого, проявите хоть какую-то умеренность, постарайтесь не спровоцировать комических эффектов и учтите, что у зрителя может возникнуть просто отвращение ко всем этим ужасам.
Я часто спрашиваю себя - и, мне кажется, любой порядочный человек задает себе такой вопрос, - как на нашей грешной земле женщины и дети, во главе с самим монархом, могли взирать на столь ужасные и отталкивающие зрелища, не теряя сознания, не сходя с ума? Да разве подобное свойственно только тем далеким временам? Жестокость присуща всем векам. А сегодня телевидение приучает нас к жестокости даже в наших собственных домах...
Король выходит из собора, чтобы присоединиться к процессии. В этот момент приближается депутация фламандцев. Они падают перед Филиппом на колени, умоляя дать свободу их несчастной стране. Шесть мужских голосов поют прекраснейшую мелодию. С ними Дон Карлос; он восстает против отказа короля помочь Фландрии: 'Мой король! При дворе жить без цели в час, когда силы души, разум и воля созрели?'
Этих слов достаточно, чтобы глаза короля засверкали от гнева. Но гораздо хуже то, что происходит дальше: возбужденный Карлос обнажает шпагу и провозглашает себя защитником фламандского народа.
Всеобщее замешательство. 'С угрозой королю он шпагу обнажил!' Это неслыханно, это мятеж. Однако никто не осмеливается вмешаться, и Филипп сам обнажает шпагу, чтобы разоружить сына. Страшный момент! У меня до сих пор перед глазами Борис в роли Филиппа, скрестивший шпагу с молодым, красивым Корелли, который исполнял партию Карлоса. Я вижу яростные взгляды, которыми они обмениваются. И тут я, Родриго, быстро выхожу вперед, чтобы предотвратить серьезный скандал. Вспоминая эту бурную сцену, я всегда спрашиваю себя, что же это было? Исходила ли какая-то особая магия от сценического действия, которая так влияла на них, или, может быть, личные недобрые чувства делали столь реалистичной их схватку?
В конце концов, если верно второе предположение, все эти небольшие театральные инциденты проходят, как летняя гроза. Поза восстанавливает порядок при помощи четырех, написанных здесь весьма кстати, ми-бемолей - мощных и очень действенных. Затем он спокойно разоружает инфанта, и за эту услугу король тут же дарует ему титул герцога. Но, увы. Поза теряет друга, который не в состоянии понять, что Родриго спас его.
Инфант, постепенно осознавая случившееся, в удрученном состоянии уходит со сцены; его уход сопровождает тема дружбы, которая звучит мягко, в миноре. В то же самое время сквозь толпу приверженцев короля бредут на казнь несчастные осужденные, безропотно предающиеся в руки безжалостной судьбе, а Голос с неба провожает их удивительной, чистой мелодией.
В следующем акте мы видим короля в кабинете, Филипп погружен в тягостные размышления. Править страной становится все труднее, особенно теперь, когда либеральные идеи Позы начали проникать в головы подданных и, может быть, даже в его собственную душу. Короля терзают думы о судьбе сына, сердце его переполняет горечь из-за неудавшегося брака. В знаменитой арии 'Нет, не любила меня' Филипп выражает боль и тревогу, он думает о будущем, о смерти, и эти мысли приносят ему некоторое облегчение.
Чтобы подчеркнуть глубоко интимные, полные боли размышления короля, требуется умелое владение mezza voce. Здесь также необходимо настоящее legato, надо предоставить голосу возможность 'разрастаться' с большой силой в знаменитом andante mosso cantabile, в длинных фразах, перемежающихся выразительными паузами, в возбужденном stringendo. Будьте осторожны, исполняя триоли в начале арии 'Нет, не любила меня'; как правило, мы их почти не слышим. В целом эта сцена написана мощно, вдохновенно. Арию Филиппа любят петь все певцы, но лишь единицы исполняют ее по-настоящему хорошо.
Филипп один в своем огромном кабинете, который обставлен строго и скупо. Медленно догорают две свечи, заря постепенно освещает балкон, знаменуя приход следующего трудного дня. Внезапно одинокие размышления Филиппа прерываются. Граф ди Лерма возвещает о приходе Великого Инквизитора, которого король пригласил к себе. Торжественно входит девяностолетний прелат, его поддерживают два монаха. Инквизитор слеп, однако, останавливаясь на пороге, он отсылает своих сопровождающих. Лерма тоже уходит.
Старик, опираясь на посох, проходит в кабинет, внушительный и грозный, как и подобает Великому Инквизитору.
'Ты звал меня, король?' - спрашивает он. А затем начинается один из наиболее грандиозных и впечатляющих дуэтов из всех, когда-либо написанных. Столкновение двух ужасных сил ошеломляет.
Король просит совета: как поступить с мятежным сыном? Казнь или изгнание? А если казнь - неужели церковь простит ему этот грех?
Инквизитор - за казнь. Он простит этот грех отцу-христианину, поскольку сам бог принес в жертву собственного сына для того, чтобы спасти мир. Этот закон имеет силу всегда и везде, раз он действовал на Голгофе. (Я бы сказал, что религиозный сюжет интерпретируется весьма своеобразно!)
Король смиренно соглашается. Но беседа еще не закончена. После длительной паузы Инквизитор встает и громоподобным голосом, со всей непримиримостью клеймит Родриго, маркиза ди Позу, ближайшего друга короля: Родриго наносит большой вред церкви своими либеральными идеями. Фактически его предательство заставило Карлоса вступить 'в игру', где он действует всего лишь как винтик.
Филипп страстно отметает все обвинения Инквизитора, говорит, что в Родриго нашел единственного достойного человека из всего окружения. 'Молчи, старик!' - кричит король. Но ужасный старик угрожает судом Инквизиции самому королю и безжалостно требует: 'Так отдайте нам маркиза Позу'.
Король все же пытается возражать, потом умоляет Великого Инквизитора отказаться от жестоких требований. И когда старик наконец собирается уходить, Филипп восклицает: 'Пред святой церковью король дух свой смиряет!'
Прямо скажем, не очень-то счастливый день в жизни короля. Не успевает покинуть его кабинет Великий Инквизитор, как входит королева, возбужденная и расстроенная. Пропала ее шкатулка с драгоценностями, там хранятся самые дорогие для нее вещи. И тут королева видит свою шкатулку на столе короля. Филипп приказывает ей открыть при нем шкатулку, Елизавета отказывается, и тогда он сам взламывает замок и обнаруживает в шкатулке портрет Карлоса.
