сейчас наполняло душу смутной необъяснимой тоской.
– А чего ночью не поехали? – поинтересовался водила.
– Волки здесь, – неопределенно ответил Леха.
– Волки?
– Олени телятся… – Очень хотелось помолчать. – Когда олениха телится – она отходит от стада и рожает в одиночестве. Следом идут волки, ну и… Короче, опасно ночью, неужели непонятно?
– Откуда ты все знаешь, Удмурт?
– Живу давно. Помолчи, а…
Водила обиженно засопел, влез на подножку.
– Поехали.
Леха сплюнул окурок, затоптал в снег, залез в кабину.
Поехали.
По селектору на всю станцию неслось:
– Валь… Валя… Соловьева!
– Ну…
– Там у нас маневровый на каком пути?
– Откуда я знаю?
– А кто знает, твою-то мать! Сидишь там, веники вяжешь… Быстро посмотри и доложи.
– Ага, щас! Спешу и падаю, – огрызнулся селектор, но уже тише.
Показался поезд.
В селекторе что-то зашипело, заклокотало и, когда остановился состав, сообщило голосом диспетчера Соловьевой:
– На первый путь прибывает… пардон, прибыл пассажирский поезд № 180 Воркута – Москва. Повторяем: на первый путь прибыл пассажирский поезд № 180 Воркута – Москва. Просьба пассажирам побыстрее занять свои места. Поторапливайтесь, граждане…
Леха ступил на подножку, показал билет заспанной, прикрывающейся от ветра колючим воротником шинели проводнице, прошел в вагон.
Вагон был плацкартным, зябким и почти пустым. В одном из купе, кутаясь в платок, сидела молодая женщина и смотрела в окно отсутствующим взглядом. Здесь он и остановился.
– Позволите быть попутчиком?
– Вы уверены, что у вас именно это место? – спросила женщина.
– Абсолютно.
– Ради бога.
И отвернулась к окну.
Леха разделся, достал из сумки шоколадку:
– Вам.
– Мне? – женщина удивленно вскинула бровь.
– А что вас в этом удивляет?
– Скорее настораживает. Приставать будете?
– Непременно.
Он достал еще одну плитку, прошел к проводнице:
– Я только из тайги и сразу на поезд. Как бы помыться?
Проводница достала чистое полотенце, налила в чайник горячей воды из титана.
Мылся он долго. Тер сильное тело, смывал, фыркал, и снова тер, и снова смывал.
Проводница смотрела на него и думала, что если бы не вся ее собачья жизнь с грязными вагонами, водкой, пьяными мужиками в прокуренной клетушке служебного купе, – и у нее мог быть такой же сын. Он так же бы возвращался из тайги, и она долго обмывала из чайника его худое знакомое тело.
Расчесывая влажные волосы, Леха вернулся в купе.
– Ну что, давайте знакомиться. Алексей.
– Тамара, – безучастно произнесла она.
– Коньяку выпьем, Тамара?
– Какой вы, однако, предусмотрительный, – она впервые повернулась к нему. – Свежевымытый, напичканный шоколадом и коньяком. И лимон у вас есть?
– Лимона нет, – он беспомощно развел руками.
– Что ж, давайте выпьем…
Пила она медленно, без удовольствия.
– Куда едете? – спросил он.
– Никуда, – не сразу ответила она. – Бегу от мужа… История скучная и, в общем, обыкновенная.
– С офицером?
– С дорожным чемоданом.
– А муж?
– Муж одержим одной идеей – заработать все деньги и отгрохать дом где-нибудь на теплом побережье. Бассейн, зеркальные карпы, голубая норка…
– Не такая уж плохая идея. А вы, разумеется, птица иного полета.
– Какая из меня птица…
– Ну-ну. Еще?
– Можно и еще.
Выпили.
Она сказала:
– Да не смотрите вы все время на часы. Я уже обратила внимание на ваш сногсшибательный «Ориент».
– Грешен: хвастлив. Где-то я вычитал, что у мужчины должны быть безупречными часы, галстук, обувь и зажигалка. У меня в наличии только часы. Приходится подчеркивать.
Часы и вправду были потрясающие: большие, с хрустальным стеклом, каким-то фантастическим светящимся циферблатом.
– А я где-то читала, что мужчина должен пройти войну, любовь и тюрьму. С этим у вас как?
– С этим сложнее.
Он достал сигареты.
– Курите?
– Увы.
– Почему «увы»?
– Потому что когда женщина пьет, курит, да еще разыскивается собственным мужем – к ней уже трудно относиться как к женщине…
– Вы очень этим огорчены?
– Я огорчена тем, что все надо начинать сначала. А я… Я к этому не готова.
В тамбуре было холодно и грязно. Тамара прислонилась к стене, затянулась, прикрыла глаза. У нее была неброская, обманчивая на первый взгляд внешность, но она принадлежала к тому редкому числу женщин, в лица которых можно вглядываться всю жизнь.
– Куда же ты все-таки?
– Действительно никуда. Сойду где-нибудь, устроюсь…
– У тебя что ж, никого нет?
– У-у, – она покачала головой. – В ряду вещей, о которых мечтал мой муж, я оказалась самой доступной.
– Поедем со мной в Москву, – неожиданно предложил Леха. – У меня комната с видом на набережную. Будем чай пить с малиной, на реку смотреть. Ну, еще театр, салют, зоопарк.
– Поедем, – безразлично согласилась она.
Он бросил сигарету, наклонился и поцеловал ее в губы. Можно сказать, символически. Она не оттолкнула его, только спросила:
– Зачем?
