на трассу, ведущую в правильном направлении.
Герберт оказался парнем не только с хайром, но и с головой. Его первой мыслью при обсуждении плана кампании было влететь на ревущих мотоциклах прямо через зеркальные окна «Нахтфогеля» и устроить веселый погромчик. Выслушав меня, он согласился, что лучше проникнуть всей массой через служебный вход и, не привлекая внимания снаружи, вовсю почудачить внутри.
Правильно оценив осторожные советы, он и сам решил не уступать мне в осторожности.
К «Нахтфогелю» решено было подъехать с разных сторон небольшими группами, чтобы полиция очень уж не заволновалась.
Я уселась за спину Тео, которому было растолковано, что при моем исчезновении он лишается кое- чего существенного. Вовика отдали под опеку толстой рокерше по имени Берта, а по кличке Пылесос. Они мило смотрелись вместе. Один пистолет я отдала в котел, а два оставила при себе. Ну да проблем с оружием у ребят не было. Некоторые из принципа не желали заводить ничего огнестрельного, предпочитая благородные бейсбольные биты.
Минут через пятнадцать после начала движения вся орава распалась веером и группами по три- четыре мотоцикла помчалась своими маршрутами.
Мне нормально сиделось за Тео, единственное неудобство доставляли только сапожищи сорок третьего, наверное, размера – никак не получалось почувствовать их реальную длину. Тео часто оглядывался, думал, что я его зову. Наконец, поняв из моих объяснений, в чем дело, кивнул головой и, вырвавшись вперед, сам повел группу слегка в обход обговоренного маршрута. Мы покрутились по нешироким улочкам и резко затормозили около небольшого магазинчика с витринами, забранными металлическими жалюзи.
– Смотри, Тань, – сказал Тео, – не могу привыкнуть: железо на окнах, а двери – стеклянные. И все у них так.
– У кого у них?
– У нас, у немцев, – ответил Тео и сделал мне странное предложение: – Снимай сапог.
– Какой? – задала я естественный вопрос.
– Плевать! Давай левый.
Я сняла и подала ему.
Трое наших спутников как остановили свои мотоциклы, так и стояли, не шевелясь, спокойно наблюдая за нами. А может, они просто догадывались, что сейчас будет.
Я, правда, не догадывалась, но подозревала. Тео с моим ужасным сапогом подошел к застекленной двери, секунду помедлил, затем разбил каблуком стекло, отворил дверь изнутри и заскочил в магазин. По тихой улице засвистела сигнализация. Я продвинулась к рулю и завела мотоцикл. Тео выскочил, держа у груди что-то красное – хорошо был виден цвет при свете фар. Заревели моторы, и мы все помчались, поворачивая в разных направлениях. Ребятки были уже опытные и знали, с какой стороны скорее всего должна была появиться полиция. Тео прыгнул сзади меня, и я получила возможность порулить.
Покрутившись еще немного, мы остановились в маленьком скверике. Ездить на мотоцикле с одной босой ногой – очень необычное ощущение. Но я справилась.
Тео соскочил с сиденья и, подойдя ко мне, протянул две красные туфли. Тупой носок, средний каблук. Все хорошо, кроме цвета. Я поцеловала его в нос.
– Как ты сумел так быстро найти нужный размер? – спросила я, отползая на заднее сиденье.
– Секрет фирмы, – загадочно ответил Тео, но долго темнить не стал. – Я подрабатывал в этом магазине. Хозяин – сволочь, остался должен мне пять марок.
Когда мы подъехали к «Нахтфогелю», почти все уже были в сборе. Мы заглушили мотоциклы и прислушались.
– Герберт говорит, чтоб мы с тобою ехали первыми, – сказал Тео.
Я оглядела ландскнехтов – зрелище многообещающее: внезапно увидеть такие рожи, когда все располагает к лирике, – удовольствие то еще. Я прижалась к спине Тео, вынула пистолет.
– Вперед!
– Но пасаран! – почему-то заорал Тео и рванул так, что мы чуть не встали на дыбы.
Плавно перепрыгнув через порог, где трупа Фомы уже не было, мы помчались по коридору. Знакомая дорога: склад, кухня, а вот и выход в зал.
Маленькая официанточка, спешащая на кухню, увидев нас, завизжала и шарахнулась в сторону. Мы пронеслись мимо двух столиков, где тепло хихикали парочки. Слева на сцене под резкие звуки латиноамериканской музыки очень спортивная девушка порывисто освобождалась от излишков гардероба.
Мы свернули направо, к центральному выходу. Хотелось добраться до него без происшествий, но очень некстати один из служителей оказался у нас на пути. Взмахнув руками, он рухнул на столик, получив хороший удар колесом по ноге. У выхода выскочили двое вышибал. Первого я успокоила сразу же, второй, спрятавшись за колонну, открыл стрельбу в ответ. Завизжали женщины, заорали мужчины.
В зал врывалась вся наша банда. Тео, неудачно повернув мотоцикл, уронил его на мраморный пол. Мы успели соскочить. Вышибала из-за столба сумел достать ехавшую прямо за нами Берту, но она, то ли случайно, то ли в порыве, въехала прямо в него – не успел он заскочить обратно. Вовик, свалившись с мотоцикла, пополз под столами. Держа пистолет в поднятой руке, я бросилась к лестнице. Двое наших, добравшись до выхода, перекрыли его, как и планировалось.
Стриптизерка со сцены, пытаясь удрать от одного рокера – он въехал к ней по пандусу, – побежала в противоположную сторону и попала прямо в лапы к другому, с лицом, выкрашенным в зеленый цвет, и с хайром, напоминающим тайгу после падения Тунгусского метеорита. Она визжала ровно секунду, после этого замолчала: или потеряла сознание, или смирилась.
Эльза, подруга Герберта, прыгнув через стойку прямо на бармена, схватила его за бабочку и, плотоядно улыбаясь, тыкала ему в лицо шейкером. Бедный парень настолько ошалел от происходящего, что даже забыл про пистолет, который торчал у него из-за пазухи. Он раскинул руки в стороны и только открывал и закрывал рот.
Сам Герберт, как вождь апачей, вскочил на один из столов и, не обращая внимания ни на что, принялся вытанцовывать какие-то странные движения. Уже с полчаса ему было и так хорошо. Оркестранты в своем углу сбились в кучу, прикрылись инструментами и притворились деталью интерьера.
В зал въезжали опоздавшие, и так как здесь уже все сливки почти были смазаны, побросав мотоциклы, они устремились на лестницу. Так что добралась я до нее не первая. Тео не отставал. Второй этаж мне был неинтересен – я там даже жила, к тому же, заглянув в дверь коридора, я увидела, что шабаш там находился уже на стадии разложения. Студенты из братства святого Андреаса кто в чем, а кто и без всего вываливали из комнат, очевидно понукаемые любопытством, и тут же попадали к своим традиционным врагам на упражнения по рукопашному бою. Смотреть на это было бы скучно. Девчонки визжали, не понимая, что под видом страшных размалеванных рож к ним пришло освобождение. Скоро поймут.
Тео все было интересно, но он не отставал от меня – то ли Герберт так запугал его, то ли у него были какие-то свои соображения. Что касается меня, то мне хотелось побыстрее найти Зигрид и удрать до появления помощи. То, что сейчас ее вызовут, было уже несомненно.
На третий этаж мы с Тео добрались первыми. А там все было тихо. Мы, тыкаясь во все двери, шли вперед. Помещения были открыты, но людей мы обнаружили лишь в одном из соляриев. Там проходил сеанс массажа, весьма необходимый после порции искусственного загара. На низкой широкой кушетке, очень похожей на двуспальную кровать, раскинувшись, лежал толстый немец, седобородый, как Санта-Клаус, вокруг него ползали три девчонки и с приклеенными улыбками пробовали его на вкус в разных местах. Увидев нас, все трое остолбенели, Санта-Клаус, закинув голову, посмотрел, а кто это там пришел, и замахал рукой, объясняя, что этот аттракцион он не заказывал. Нет так нет. Зигрид среди этих троих не было, и мы вышли. Я не любительница портить удовольствие незнакомым мне людям – пусть это сделают другие.
Последняя дверь в конце коридора, по объяснению Вовика, была спальней. Туда мы вломились без стука и попали в полную темноту. Я в поисках выключателя принялась шарить по левой стене, а Тео – по правой. Выключатель не нашелся, но свет вспыхнул сам собою. Спальня для девочек представляла собой помещение метров в тридцать площадью, в котором стояло около двух десятков кроватей. Почти все были заняты. Что удивительно: щурясь от внезапного света, никто из работниц этого злачного места даже не
