убийству Чиликовой тянется, отрицать будешь?
— А че мне отрицать? Доказательств-то все равно никаких нету. Что, думала раскусить меня? Не выйдет, не с тем связалась.
— Ну почему же? Я вот, например, только что выяснила, что фотографа ты грохнул. Потому и заволновался, когда я в прошлый раз заикнулась, что видела снимки. И сейчас ты на них клюнул.
— Ха-ха-ха, — Георг закатился нервным смехом. — Да что ты выяснила, что? Ну приехал я сюда, так мало ли, может, дело у меня тут какое есть… Не докажешь ты ничего!
— А мне и незачем что-то доказывать. Сдам себя сейчас ментам, и пусть возятся. А потом и мамашу твою тоже сдам, которая Чиликову заказала убрать, ради тебя стараючись.
— Чего? — Миронов от неожиданности повернул ко мне голову, забыв, видимо, что мой пистолет все еще упирается ему в затылок.
— Что, удивлен поворотом событий? Именно так все было: не отец, а мать убийство заказала, а ты и не знал. У меня и свидетель есть — тот самый, что заказ выполнил.
— Врешь! — свирепея, заорал Миронов. — Не могла она на такое пойти! Фотограф тот только ко мне приходил, больше ни к кому не успел!
«Ну вот и подробности посыпались», — радовалась я, получив признание, что Федора убил Георг, а Чиликова его мать только снимками шантажировала.
— Ну почему же вру? Хочешь, прямо сейчас тебя с тем человечком сведу? Он все и расскажет, — предложила я, надеясь, что он согласится и тогда мне будет намного проще доставить его куда следует.
— Ты блефуешь! — крикнул Миронов и попытался было выскочить из машины, но я вовремя успела защелкнуть его дверь изнутри.
— Сидеть и не рыпаться! — рявкнула я на него, для порядка ударив ручкой пистолета по затылку, но не слишком сильно.
Миронов дернулся, но больше предпринимать попытки к бегству не стал.
— Все, поговорили, теперь заводи машину и крути баранку к отделу.
Георг усмехнулся, явно предположив, что никаких улик против него все равно нет, а значит, его вынуждены будут отпустить. Потому не мешкая завел машину и поехал, куда я сказала. По дороге мы оба молчали.
О чем думал Георг, я не знала, саму же меня сейчас ужасно занимало то, как можно подтвердить, что именно Георг убил фотографа. Иначе его и в самом деле отпустят восвояси. В конце концов я решила, что пока просто сдам его в участок и скажу, что доказательства чуть позже подбросит Кирьянов. Тогда Георга вряд ли отпустят.
Когда мы добрались до участка, я так и сделала. Миронов не особо и упирался, а лишь, усмехаясь, выполнял все, что ему говорили: в своей безнаказанности он был абсолютно уверен.
Глава 9
Вернувшись поздно ночью в дом Кири, я застала и охранника, и охраняемого бодрствующими. Похоже, спать в эту ночь никто из них даже и не собирался.
— Ну, как дела? — сразу бросился ко мне Володька. — Удалось добиться от парня признания?
— Шутишь! Где ты видел, чтобы адвокаты сами раскалывались, — плюхаясь на стул, ответила я. — Ничего он, конечно, не сказал, но все и так яснее ясного. Кстати, я его пока в твой отдельчик определила, так что тебе утром придется своим ребяткам доказательства его вины предъявить.
Володька едва ли не подпрыгнул от неожиданности.
— Таня, ну разве можно так меня подставлять?
— Да не переживай ты так. Разве я тебя когда-нибудь подводила? Будут тебе доказательства, уж поверь мне: малый кое о чем заикнулся.
— А если не выйдет ничего у тебя? — все еще не верил мне Киря. — Если не найдешь доказательств?
— Ну тогда тебе придется немного нажать на своих коллег, чтобы они отпечаточки пальцев Георга в квартире фотографа получше поискали.
— О нет! — Киря схватился за голову, но потом резко ее поднял и более строго добавил — Похоже, мне остается надеяться только на твои детективные таланты. Не так ли?
Я кивнула, и мы вместе достали из моей «девятки» фотографии и спрятанные в потайном бардачке «жучки» в виде маленьких пуговок. Потом стали думать, как прицепить «жучок» к Тимошину так, чтобы он ничего не заподозрил.
— Нужно прицепить его куда-то на одежду, — выдал свое предложение Киря.
— Интересно, как ты собираешься это сделать, чтобы он ни о чем не догадался? Может, предложишь его шмотки постирать? — поинтересовалась я.
— М-да, — Володя задумался.
Я сходила в зал, где сидел и пялился от нечего делать в телевизор скованный Тимошин, и как следует рассмотрела, во что он одет. На нем была растянутая футболка, серые джинсы, а также олимпийка, давно потерявшая свой блеск, и потертые кроссовки.
«Ага, вот именно на кроссовки и можно поставить „жучок“», — сделала я для себя вывод и тут же направилась в кухню, знакомить Кирю с пришедшей мне в голову идеей.
После того как мы все обсудили, оба вернулись в зал и как ни в чем не бывало сели на диван. Сначала завели непринужденный разговор, фактически ни о чем, а затем Володька будто случайно зацепил взглядом пыльные кроссовки нашего заключенного и завелся:
— Татьяна, ты что ж этого обалдуя прямо в обуви на мой ковер приволокла? Мало того, что его пацаненок мне весь туалет загадил, так не хватало еще и в зале бардак устроить! Я тебе что, домработница?
Я сделала извиняющееся выражение лица и ответила:
— Ну ладно тебе, что ты злишься, подмету я потом все.
— Ага, дождешься от тебя… — намеренно не переставал он.
— Ну, так и быть, если тебе от этого станет спокойнее, я сейчас вытащу эти кроссовки в прихожую.
Я встала с дивана и, не спрашивая у Тимошина разрешения на то, чтобы лишить его обуви, резко стала стаскивать с него обувь. Он хоть и слышал наш разговор, но на пару мгновений опешил и не отбивался. Когда же я взялась за вторую его ногу, подал голос:
— Э-э, вы чего?
— Чего, чего… — передразнила его я. — Не видишь, хозяин злится, что ты неуважительно относишься к его хоромам.
— Тоже мне чистюля, — криво усмехнулся он на это и посмотрел на Кирю. Но больше возникать по поводу потери обуви не стал.
Я взяла снятые кроссовки двумя пальчиками, отнесла их в коридор, демонстративно швырнула их на пол и немедленно вернулась в комнату. Ставить «жучки» сразу было нельзя, слишком подозрительно будет выглядеть мое отсутствие.
Посмотрев еще какое-то время телевизор, я поплелась на кухню, якобы покурить. Володька остался в зале и на всякий случай прибавил громкость телевизора.
Двигаясь к кухне, я прихватила кроссовку Тимошина. Затем я положила ее на заранее расставленную на столе газету и стала рассматривать рисунок подошвы. Он, как назло, был настолько истертым, что углублений почти не осталось. Пришлось крепить «жучок» на язычок, запихнув в самый дальний угол. Затем я натянула шнурок и повертела кроссовку в руках, проверяя, не заметен ли мой аппаратик.
Вернув обувь Тимошина на прежнее место, я вымыла руки и отправилась в зал. Теперь можно было и отдохнуть, тем более что первые два часа была очередь дежурства Кири.
