– А куда – не сказали?
– Нет. Может, муж знает.
– Ладно, не беспокойтесь, придется вернуться и попросить шефа быть порасторопнее. У него хороший консультант по налогам – сухой старик лет семидесяти, не видели? Понимаете, к нам инспекция нагрянула, ну и пошло-поехало.
– Бывает. А старика не припомню. Все более-менее молодые.
– Значит, к Водокоеву он не ездил. – Я для вида записала свою же фразу в блокноте.
Роль секретарши не так уж и сложна. Слепи на лице побольше смазливости, добавь тупости, изредка хихикай и все время улыбайся. Увидев перед собой такое, наш российский обыватель легко представляет себе девицу в роли помощницы богатого шефа. Стереотипы. Стереотипы.
Таким образом, пока я сидела в камере, вся братва куда-то перекочевала.
Я снова позвонила Алмаеву и попала на него самого. Он не скрывал огорчения и сказал, что Дреичу надо поручать более легкие задания, например убить кого-нибудь; такое сложное дело, как убедить человека отказаться от дальнейших действий, ему не по плечу. То, что Хальзова не было рядом с Водокоевым, ровным счетом ничего не значило. Приходилось начинать все сначала.
Кирсан посоветовал мне уехать домой, поразмыслить над сложившейся ситуацией и выспаться. Он не забыл поздравить меня с тем, что Ежов отстал хотя бы на время, и пообещал прилететь в Тарасов через несколько часов. Я нисколько не возражала предоставить ему кров и стол, потому как не чувствовала себя в безопасности.
Добралась под вечер. Хочется спать. Надоело все.
Расчистив лежбище – стряхнув оставшийся после обыска хлам на пол, я повалилась спать.
Около одиннадцати вечера зазвонил телефон, и Сыч оставил на автоответчик сообщение следующего содержания: «Это Александр Иванович беспокоит. Жду не дождусь, когда же приобрету сервиз с петербургского базара, мисс детектив. Завтра утром приеду сам. Грей чаек».
Какой козел. Сервиз ему.
Я нехотя подошла к серванту и увидела, что одну из чашек задели и та разбилась. Антон Андреевич, будь ты проклят, завтра купи-продай будет пускать слюни и плеваться. А впрочем... насрать.
Снова повалилась дрыхнуть, не раздеваясь.
Утро началось около полудня, приехал Сыч.
– Ой как-кая мордашка, кто это тебя засосом осчастливил?
– Не твое дело.
– Где пропадаешь, Иванова?
– Работаю.
Он прошел в гостиную.
– Серьезная видать работа, раз так шуршат.
– Извини за беспорядок.
В отличие от директора музея Сыч среагировал на халатик, и еще как.
– Какие ножки, какая грудка. Не хочешь со мной... я заплачу.
– А как же Альма?
– Переживет.
– Ты тоже.
Он и не собирался настаивать.
– Ладно, к делу. Вот деньги. Где посуда?
– Бардак видишь?
– Что, все побили? Ай-яй-яй.
– Не все. Одна чашка разбилась.
– Ладно, минус двести баксов.
– Мне понадобятся средства на ремонт. Минус сто пятьдесят.
– Задери халатик повыше, я полюбуюсь твоими стройными штучками, и сойдемся на ста пятидесяти.
Выше задирать было некуда, правда, я и не собиралась.
– А если заголюсь, то, может, накинешь тысячу-другую?
– А встанешь поудобнее, и сервиз оставлю.
У Сыча потекли слюни, надо было спасать положение. Сама доигралась.
– Пусть будет минус двести.
– Минус триста, минус четыреста. – Он стал приближаться с намерением сделать дело.
– Перестань, не порть бизнес.
– Одно другому не мешает.
Его руки тянулись к моим грудкам. Я уже мысленно отработала на нем серию ударов – еще пара сантиметров, и начнется. Так просто сдаваться не хотелось.
В дверь позвонили. Я было обрадовалась, наивная дурочка.
– Никого нет дома, – прошептал он и, заткнув мне рот рукой, бросил меня на пол.
Я взвыла и пустила в ход зубы, ногти и колени. Атака удалась, но желание нападавшего и не думало улетучиваться.
Расцарапанная морда, для него это как приз. Память на всю жизнь.
Тем временем гость продолжал звонить все настойчивее.
Я отмутузила его за волосы, врезала в бок, вырвалась и побежала к двери.
– Кирсан?!
– Да, я. Что там у тебя творится?
– Помоги!
Поняв, что дело дохлое, Сыч поостыл и приложил ладонь к щеке. Я его слегка окорябала, будет знать.
Открыла дверь Алмаеву.
– Ты кто такой? – начал Сыч. – Киргиз или чучмек?
Кирсан не среагировал.
– Это Сыч?
– Он самый.
– Заткнись, бля!
Рука Кирсана сделала какой-то едва уловимый жест в воздухе, и несостоявшийся владелец старинного сервиза стал куда более спокойно смотреть на вещи.
– О чем вы говорите?
Глаза мужчин встретились.
– Как о чем, – начал несвязно оправдываться Сыч. – Мне сделали больно.
– Наглец! – влезла я, но Кирсан остановил меня жестом.
Мне показалось, что у Сыча пропадает боль, как я узнала позже, это действительно было так.
– Ты не пра-ава, – вяло протянул мой противник, – я ничего не делал.
– Спать хочется? – поинтересовался Алмаев.
– Еще как.
Через несколько секунд Александр Иванович перестал что-либо соображать.
– Посади его в кресло, – своевременно попросил Алмаев, продолжая смотреть в глаза жертве, – иначе он сейчас рухнет на пол.
Теперь я могла наблюдать весь процесс выкачивания информации от начала до конца.
– Александр Иванович, вы меня слышите?
– Да.
– Как только вы очнетесь, вы забудете все, что было с вами сегодня, начиная с десяти часов. Вам понятно?
– Да.
– Этот провал в памяти вас никогда не будет беспокоить и никак не отразится на вашей психике. Хорошо?
