…Так… Вот рощица айгуны — тут они пробирались, уже мокрые и злые после переправы, про себя ругая Лада, перепутавшего место брода. Вот та скала, которую огибает тропа…
Не ожидая подвоха и уже слыша близкое журчание воды, слившееся с другими звуками — как будто вдали кто-то играл на струннике и тихо, неразборчиво подпевал, — Ноиро беззаботно свернул направо, где лицом к лицу столкнулся с незнакомой девушкой. Она была в купальнике, стройная, темноволосая, с короткой стрижкой и лукавой безуминкой в чуть раскосых светло-карих глазах. При виде журналиста девушка невольно отпрыгнула назад, закрывшись большим полотенцем с такой торопливостью, будто была голой.
— Здрасьте… — растерянно пробормотал Ноиро и не нашел ничего умнее, чем спросить: — А где здесь можно умыться?
Мимолетная враждебность ее взгляда сменилась прежним насмешливым лукавством.
— Если у вас есть сыворотка, — незнакомка повела рукой, — то везде.
— Какая сыворотка?
— От укусов ядовитых тварей, — и она легким щелчком сбила с полотенца Ноиро серого паука, которого тот даже не видел.
Журналист скрыл, что внутренне содрогнулся: ядовитых насекомых было полно и в Агизе, но молодой человек так и не привык к их соседству и всегда испытывал сильную неприязнь к любому существу, имеющему более четырех ног.
Голос девицы Ноиро узнать успел:
— Вы ведь Нэфри?
Та чуть освоилась, перестала закрываться (журналист с трудом удержался, чтобы не уставиться на ее идеально слепленную природой грудь и не навлечь тем самым на себя гнев строгой археологини) и кивнула:
— Нэфри Иссет. Да, это я. Пойдемте, я покажу вам хорошее место, где можно даже поплавать. А про паука забудьте: этот был неядовитым да к тому же оцепенел на солнце. Самое страшное в сельве — разозлить взрослого шипохвоста. Остальное — поправимо. Яд шипохвоста поражает центральную нервную…
— Я наслышан, наслышан, — поспешил заверить Ноиро в надежде на более приятную тему для разговора. — А что это за звук?
— Какой звук?
— Ну вот, прислушайтесь!
Он взял ее за руку и остановился. В восстановившейся тишине, перебиваемой лишь редким теньканьем птичек в кронах деревьев, сквозь журчание реки снова послышались звуки струнника и бубнящее пение.
— А! Понятно! — Нэфри засмеялась, и Ноиро не без удовольствия отметил, что смех у нее заразительный, как у сестренки, Веги. — Вот все новички первым делом спрашивают, кто это играет и поет! Река течет с горы. В некоторых местах она падает с камней, под которыми находятся маленькие пещерки. Вероятно, в каком-то месте пустоты создают таких вот акустических призраков.
И ничего у нее нос не запятая. Это все виноваты были те страшнющие очки. Прямой востренький носик. Задорный, под стать глазам. И яркие губы все время улыбаются, блестят, приоткрывая ровные зубки. Кожа ровная, загорелая, легкий-легкий пушок на щеках. Прехорошенькая молодая девушка, между прочим! Только зачем одеваться, как пугало? Как говорится, даже если ты студент-археолог, твоя жизнь еще не кончена.
— Нэфри, у вас нет сестры?
Она тут же насторожилась:
— Нет. А в чем дело?
— Вы когда фамилию назвали, я вспомнил, что у нас в журнале работает Пепти Иссет. Может быть, вы с нею родственницы?
Улыбка вернулась на ее лицо:
— Нет, среди моих родственников такой точно нет! Ноиро есть, двоюродный дядя, но он уже старый. А Пепти нет. Смешное имя. Вот тут хорошее место, — она остановилась на небольшой полянке у самого берега, намеченного узкой песчаной полосой вдоль кромки мутной реки. — Здесь и течение не такое быстрое, и в воде меньше ила. Но пить ее все равно не советую: до Франтира далеко, а дизентерия тут явление нередкое.
Ноиро внимательно осмотрел песок и только после этого рискнул положить на него вещи. Он ждал, что Нэфри уйдет, но она стояла и наблюдала за ним. Журналист почувствовал неловкость — ну, не привык он бриться в присутствии женщин, тем более, посторонних! — и, чтобы освоиться, а заодно подначить ее, спросил:
— Вы во всем такая эрудированная, Нэфри? Или только в отношении Рельвадо?
Она чуть склонила голову к плечу:
— Что?
«Н-де…», — подумал Ноиро и продолжать не стал.
Когда он вынырнул у противоположного, более крутого берега, Нэфри уже не было. Пожалуй, Матиус прав: людей со слабо выраженным чувством юмора действительно стоит опасаться и обходить десятой дорогой…
3. «Артавар ванта!»
Деревня дикарей — археологи называли их племенем Птичников за непременный атрибут, перышки, которые те вплетали в волосы или нашивали на одежду, — находилась недалеко от базы исследователей, всего в паре тысяч кемов.
Их дома были в точности такими же, как временные пристанища ученых — сложенными из черных камней пирамидками на фундаменте из камней-менгиров. Все они лепились вокруг центра — самого большого в поселении домена, окруженного площадью с костром посередине. За костром постоянно следили меняющиеся караулы воинов-копьеносцев. Улочки между постройками казались узехонькими, но детям для игр им хватало, да и взрослые могли разминуться без труда.
Обойдя деревню вокруг, Ноиро нигде не увидел ничего похожего на культурные насаждения. Земледелием племя не занималось: в мире, где царит вечное лето, вспахивание земли было бы надругательством над нею.
Здешние дикари не только знали чужеземцев — они даже немного разговаривали на нескольких языках мира и поглядывали на визитеров с видом деловой заинтересованности. Огонек корысти в глазах смуглых полунагих человечков огорчил журналиста. Туземцы были грубо и безнадежно развращены цивилизованными приезжими. Они не хотели даже разговаривать, пока не убеждались, что гость даст им за это какую-нибудь побрякушку. Недаром Гэгэус посоветовал запастись целой кучей разных значков, заколок с перышками, бижутерией и прочим хламом — и даже выделил на это дополнительные средства!
— Значуки! Значуки! — переговаривались аборигены, рассматривая подарки. — Значуки нада!
Ноиро ощутил, как уходит, сменяясь мрачной обреченностью, последняя надежда на хорошую статью. Здесь не осталось живого места, все затоптали. Как говорит Веги, «позорная попсня».
Может быть, попробовать пройти в глубь сельвы и поискать другие племена? Правда, Лад строго- настрого запретил уходить далеко от базы, подтвердив слова Матиуса о враждебном настрое некоторых местных.
— Не хотелось бы везти кого-то домой в виде жаркого, — угрюмо предупредил он, ни к кому, на первый взгляд, не обращаясь, но намек поняли все, в том числе адресат.
Скорее всего, Гэгэус похлопотал, чтобы за сотрудником присмотрели и в случае чего дали дельный совет.
Ноиро тоскливо смотрел на двух рахитичных подростков, которые, не поделив бижутерию,
