Хулиганская идея посетила журналиста внезапно и тут же воплотилась в действие: в «третьем» состоянии так происходило всегда. Ноиро знал, что неосязаем. Он может ощущать препятствия, но может и проникать сквозь них, а вот почувствовать его присутствие не мог никто. Поэтому Ноиро приблизился к Нэфри, полностью уверенный в своей безнаказанности. Та замолчала, и на всякий случай он замер. Она кивнула, улыбнулась и снова заговорила. Похоже, выслушала чей-то ответ и продолжила беседу.
Ноиро устроился возле нее и сделал вид, что обнимает ее спальник, смутно ощутив складки материи мешка и тепло ее тела. Девушка повернула голову. Ему показалось, что она пытается рассмотреть что-то в темноте, но не может. Совсем развеселившись, журналист поцеловал ее, троекратно освещенный всполохом молнии. Нэфри отпрянула, взгляд ее впился в его глаза, а внутри Ноиро прозвучало: «Ляг спать, идиот! Гроза!»
Не веря увиденному, он взвился в воздух, прошел сквозь крышу и снова встретился с молнией. Вместо серой пустоши, куда хотел попасть, он очутился в грозовых небесах. Такого ужаса Ноиро не испытывал еще никогда. Словно на взбесившемся дельтаплане его швыряло вверх и вниз вокруг Тийро, погружало на дно бушующих океанов, выбрасывало на орбиту, крутило, переворачивало, трясло. А он совсем потерял то место, где осталось его тело и даже не ощущал за спиной ту серебристую нить, которая всегда приводила его обратно.
Чувство холода — первое чувство в грубом мире — вернуло его в домен археологов. Ноиро рухнул в свое тело и долго не мог отдышаться. Он еще никогда не покидал свою оболочку на столь длительный срок.
Кровь живо побежала по артериям и венам, но мышцы свело ознобом. Мешок внутри, вся одежда и даже волосы Ноиро были мокрыми насквозь.
Попасть в домен вода не могла никак. Но почему она все-таки попала в его спальник? Этому было какое-то объяснение, однако найти его молодой человек не смог.
Выбравшись из мешка и завернувшись в сухое одеяло, Ноиро опять задремал.
Когда в лесу стало совсем уже светло, журналист обследовал свой мешок и одежду. Вода, пропитавшая ткань, была рыжеватого цвета, а кое-где в складках он нашел мелкие кусочки ржавчины. При этом пол домена — он нарочно осмотрел каждый уголок — оставался совершенно сухим, и никаких щелей в крыше постройки не наблюдалось.
Решение, что делать, пришло само собой. Ноиро оделся в сухое и чистое, повесил сушиться мокрые вещи и направился к деревне Птичников, но чем ближе к ней, тем сильнее забирая на восток. Миновав поселение, журналист повернул к северу и вскоре вышел на ту самую тропу, по которой копьеносцы унесли вчера в сельву раненого товарища.
Ощущение взгляда появилось снова. Но теперь оно было безмятежным и… знакомым.
Еще через тысячу кемов возникло едва заметное головокружение и слабая тошнота. Прислушиваясь к себе, Ноиро остановился. Кажется, сердце билось в прежнем ритме. Тут было что-то другое, не похожее на недавний приступ.
А тропа внезапно кончилась, как будто тот, кто ее проложил, повернул здесь обратно и пошел по той же дороге. Дальше — снова спуск в долину и редколесье.
Шагах в тридцати за стволами деревьев что-то белело. Из-за туч наконец-то выглянуло утреннее солнце, осветив рукотворное сооружение. Тошнота и дурнота усилились.
Чтобы перевести дух, Ноиро прислонился к дереву. Краем глаза он заметил, как за дальними кустами промелькнул неизвестный крупный зверь серого окраса. Манера двигаться выдавала в нем хищника, и хищника опасного. На всякий случай журналист проверил доступность оружия, хотя животные сельвы предпочитали не связываться с людьми, тем более днем.
Поляна, где стояло таинственное сооружение из белых валунов, с одной стороны была почти совсем лысой, но не вытоптанной, а с другой, наоборот, покрытой темно-зеленой с синеватым отливом травою.
Валуны лежали концентрически и подогнаны друг к другу очень аккуратно. Эти камни приснились Ноиро в первую ночь, проведенную в Рельвадо. Во сне возле постройки были шипохвост и серый… Ноиро вздрогнул: серого зверя он только что заприметил неподалеку, значит…
Из травы на камень медленно выползало громадное длинное тело. Увидев радужные разводы на чешуе шипохвоста, журналист поспешно ретировался.
— Лодка богов, — пропищал чей-то голосок. — Тебе нельзя!
Мальчишка из племени Птичников стоял на пригорке и всем своим видом показывал, что дальше не ступит ни шагу.
— Ты кто?
— Тебе иди домой, тут умирать! — жизнерадостно сообщил юный птичник. — Иди!
«Удачный момент!» — подумал Ноиро и взял мальчишку в оборот, взобравшись к нему и подарив несколько значков, зеркальце и бусы из фальшивого жемчуга. Следя за солнечным зайчиком, дикаренок визжал от восторга.
За это мальчик согласился ответить на все понятные ему вопросы. Впрочем, Ноиро догадывался, что хитрый малец начинал «не понимать» в выгодных ему, мальцу, местах и за дополнительную плату его лексикон слегка расширялся. А торговаться, похоже, Птичники учились с младых ногтей.
У мальчишки журналист вызнал, что эти камни «были тут всегда, потому что положены богами». Через круг валунов проходят боги в своем «плавании по океану». Однажды, когда вождь Араго был «совсем младшим», боги «приплыли в сельву и решили тут остаться». На вопрос, где же они теперь, дикаренок прикинулся глухонемым, и тут не помогли ни уговоры, ни подкуп. Он сказал только, что они все время близко и могут их слышать и даже видеть. Ноиро продолжал записывать все на камеру, мастерски отвлекая мальчишку от встречных расспросов.
— А куда вчера унесли вашего раненого?
Мальчишка сделал большие круглые глаза, съежился, затряс головой и стал отсупать:
— Что сказай ты? Прямо не знай, прямо не знай!
И со всей прытью понесся к своей деревне.
Самым важным сведением в этом «интервью» было то, что загадочное племя Плавунов хочет теперь напасть на Птичников. Ноиро пересмотрел запись. Так и есть: еще до прихода журналиста в деревне побывали туристы-авантюристы. Они выменяли свои сувениры на дикарские принадлежности — воротники из перьев, набедренные повязки, венки из перышек. Некоторые нацепили это убранство поверх своей одежды и в таком виде нагрянули к Плавунам, а там их встретили серьезные люди, которые, к тому же, давно не ладили с Птичниками. Плавуны обвинили племя Араго в том, что те подослали чужаков шпионить, подкупив их своими побрякушками. Это был отличный политический ход в оправдание начала войны. Видимо, и в самом деле в этих краях скоро произойдет кровавая стычка…
— Нам надо поговорить, — сообщил Ноиро, в упор глядя на Нэфри. — Давай я помогу тебе с посудой.
— Что ж, бери бак, — она кивнула в сторону большой металлической посудины, в которую они собирали ночную ливневую воду, — и тащи к огню, пусть согреется.
Ноиро не без труда приволок наполненный почти до краев бак и, водрузив его на огонь, задумчиво посмотрел на прыгающие по дну кусочки ржавчины. Нэфри хихикнула:
— А полный-то зачем тащил? Для мытья и половины достаточно.
— Неважно, пусть греется. Вот, посмотри лучше запись…
Нэфри внимательно уставилась на экранчик и посмотрела эпизод с дикарями в поселке и с мальчишкой у белых камней. С каждой минутой хмурилась она все сильнее.
— Что скажешь?
— Плохо.
— Что именно?
— Война. Как раз в тех краях мы нашли приметы древнего поселения вальди и со дня на день собирались избавиться от «черных» копателей, чтобы начать раскопки.
— Как это — избавиться?
