— С двадцатого на двадцать первое сентября я ночевал у подружки. Около девяти утра я вышел из ее квартиры и вызвал лифт, чтобы спуститься с девятого этажа. Пока кабина ехала, ко мне присоединилась сначала молодая сексапильная женщина, живущая в квартире напротив, — выразительно посмотрев на меня и сделав особое ударение на слове «сексапильная», произнес Геннадий, — а затем старичок- боровичок с того же этажа.
Если Геннадий думал пробудить во мне ревность, то отчасти ему это удалось. Внутри меня от его слов что-то неприятно шевельнулось и задергалось. Что же касается его алиби…
— Это все, или есть продолжение? — холодно произнесла я, в который раз пытаясь подавить свои чувства.
— Нет. Это только первая серия. Во второй рассказывается о том, как мы на целый час втроем застряли в лифте.
— Где находится дом твоей подружки?
Геннадий с готовностью назвал адрес на другом конце города, на расстоянии сорока минут езды отсюда. Причем на хорошей машине и при отсутствии пробок. Я не знала, радоваться мне или огорчаться. Если все действительно происходило так, как говорит Геннадий, и свидетели смогут это подтвердить, то никакой речи о том, что именно он спустил с поводка собаку и сказал ей «фас», быть не может.
Мне хотелось петь, но я себя одергивала. Что, если это обычная уловка? Мол, расслабься, девонька, и иди ко мне! Я вовсе не убийца. Где-то в глубине души мне хотелось в это верить так же, как хотелось верить, что Геннадий не совершал насилия над пятнадцатилетней девочкой, и все это лишь наговоры невзлюбившего своего племянника Анатолия Константиновича.
Бежать! Сейчас же бежать от искушения, ибо спустя минуту будет слишком поздно!
Набрав в легкие побольше воздуха, я незаметно выдохнула, потом встала.
— Что ж, я обязательно все проверю, — отчеканила я, беря в руки сумку. Лежавшее в тарелке мороженое растаяло, а недоеденный банан сиротливо лежал на краешке стола. — От тебя в данный момент мне нужно лишь твое фотографическое изображение. Найдется такое?
— Если только в бабкиных альбомах сохранилось, — пренебрежительно сказал Геннадий, открыл нужный шкаф и уверенным жестом извлек оттуда альбом. Полистав его, он протянул мне снимок, который обычно делают на паспорт.
Я взглянула на изображение. Вторую фотографию положено было вклеивать в паспорт по достижении двадцати пяти лет. Как раз нынешний возраст Геннадия, так что сделан снимок недавно. Надо же, даже на нем он не смог сохранить серьезность. Но вышел на удивление хорошо. Даже лучше, чем в жизни.
— Фамилия твоей подружки, — в приказном тоне затребовала я.
— Шаймуразова Зофа Мобиновна.
Он что, издевается?
— Татарка? — вырвалось у меня.
— А татарка что, не женщина? — ответил Делун вопросом на вопрос, внимательно следя за моей реакцией.
Я предпочла промолчать. Так, так. Значит, записку, лежавшую сейчас снова в кармане куртки Геннадия, писала не эта его подружка. Версия, что автором послания является мачеха Делуна, приобретала большую достоверность.
— И последний вопрос. Ты не знаешь, кто такая Светлана Зуйко?
— Бывшая квартирантка бабки, — не задумываясь, ответил Геннадий.
Что ж, пожалуй, это все.
— Всего хорошего, — бросила я, отправляя фотографию в сумочку.
Находясь у двери, услышала его хриплый голос:
— Подумай, может, останешься.
Ответом ему была хлопнувшая дверь. Я перевела дыхание. Все. Путь к отступлению отрезан. Ты, Танечка, добилась того, чего хотела, поборола в честном бою свое искушение. Но почему-то легче от этого мне не стало, наоборот, бешено стучало в висках, и сердце было готово выпрыгнуть из груди. Быстро спустившись по лестнице, я вышла на свежий ночной воздух и зашагала по направлению к стоянке, на которой оставила свою машину.
Не давала покоя, свербила мое сознание одна лишь мысль: если он действительно меня хотел и видел, что меня тоже к нему тянуло, почему не попытался вначале сыграть на инстинктах, а уж потом открыть мне всю правду? Почему он этого не сделал? Почему?
Я так и не поняла себя. То ли досада во мне говорила, то ли простое любопытство.
На следующий день, невыспавшаяся и злая, я поехала по указанному вчера Геннадием адресу, чтобы убедиться в состоятельности его алиби.
Зофы Мобиновны не оказалось дома, поэтому свой опрос я начала с ее соседей, которые, как утверждал Геннадий, имели несчастье провести с ним целый час в лифте.
Молодая бизнес-вумен действительно оказалась ничего. Она сильно торопилась, поэтому заметно нервничала, пока я пытала ее вопросами, показав сначала фотографию Делуна.
Да, этого молодого человека она действительно встретила утром двадцать первого возле лифта. Во сколько точно? Из дома она всегда выходит без четверти девять, тот день не был исключением. Потом лифт застрял между этажами, и пришлось торчать в этой воняющей мочой кабине целый час, из-за чего она не попала на важную для нее встречу. Молодой человек оказался очень милым и развлекал ее анекдотами. Старик-сосед? Ну, этот-то брюзжал все время и надоел ей так, что хотелось его убить.
В этот момент за спиной женщины показался мужчина. Видимо, ее муж, разворот плеч которого полностью перекрывал дверной проем.
— В чем дело, дорогая? — басом-профундо спросил он, угрожающе глядя в мою сторону.
В целях безопасности я сочла нужным свернуть разговор, спросив лишь, где живет старик-сосед.
Позвонив в указанную дверь, долго ждала, пока с той стороны отодвинут все задвижки и откроют все замки. Наконец дверь приоткрылась и поверх дверной цепочки возникла пара маленьких старческих глазок.
После того как я объяснила деду, зачем его побеспокоила, и снова показала фотографию Делуна, услышала в ответ скрипящим голосом выданную дружелюбную тираду:
— Провалиться бы твоему дружку в преисподнюю! Охальник и похабник! Целый час я слушал его непотребщину!
На мой вопрос, во сколько это было, старик грубо ответил:
— А я почем знаю? Утренние местные новости закончились, я из дому и вышел. Лучше бы не выходил, ети вашу мать!
Я помнила, что утренние новости заканчиваются без двадцати девять. Таким образом, время, названное бизнес-вумен и агрессивным дедком, совпадало.
Далее мне довелось прослушать длинную тираду по поводу технической аварийной службы, которая должна была, по мнению старика, в считанные минуты приехать и вызволить их, ни в чем не повинных людей, из душной и тесной кабины лифта. Поняв, что деда понесло, как локомотив без тормозов, я попрощалась, и, предусмотрительно решив не пользоваться местным коварным лифтом, пошла вниз пешком. Долго до меня еще доносились проклятия и ругательства озлобленного деда, который никак не мог успокоиться.
Нашла я и аварийную бригаду, вызванную в тот день к застрявшему лифту. Два угрюмых, небритых мужика все в точности подтвердили и опознали по фотографии Геннадия. Теперь сам он вне подозрений. Но, может быть, у него был сообщник, который, собственно, и натравил собаку на несчастную старушку? Этим сообщником, вернее сообщницей, запросто могла быть его мачеха. Если, как я предполагала, записку действительно писала она, то этот факт еще более очевиден. А Геннадий Делун, предусмотрительный молодой человек, опасавшийся, что подозрения падут на него, специально создал себе алиби на это время. Имея прямой мотив для убийства своей бабки, таким образом он фактически оставался в стороне.
А что, если лифт остановился не в связи с технической неисправностью, а с чьей-то дружественной помощью? Может, у Делуна был еще один сообщник? Со стороны Геннадия, будь он преступником, это выглядело бы более чем разумно.
