— Что в ней было помимо «Вискаса»? — напирала я упрямо.
Женщина меня неправильно поняла, потому что вдруг принялась оправдываться:
— Вы не думайте! Все, что Ксения купила в магазине, я хотела отдать Анатолию, только он не взял, сказал, чтобы я себе оставила.
— Так что же она купила? — нетерпеливо повторила я вопрос.
— Булку хлеба, сметану, еще фарш говяжий… Полкило, кажется.
Так, так… Говяжий фарш, после нападения собаки оставшийся в целости и сохранности.
— А хозяина собаки вы не видели?
— Нет, милая, не видела. Только собака на бездомную совсем не похожа. Ухоженная уж очень и откормленная.
— Может, вы раньше ее видели?
— Нет, родная, не видела. Нет в нашей округе таких собак.
— Вспомните, когда вы подошли, Ксения Даниловна ничего не говорила?
— Нет, — покачала головой Евдокия Васильевна. — Не до разговоров ей было…
Теперь на коленях хозяйки сидело уже три кота, а меня постепенно начинала тяготить атмосфера несвежего воздуха в квартире.
Выяснив все, касающееся непосредственно происшествия, я зашла с другого края.
— Ксения Даниловна что-нибудь рассказывала вам о своих сыновьях?
— Делилась, конечно. Со старшим, Женей, она ругалась постоянно из-за внука. Особенно после того, как Генка родного дядьку обокрал.
— Анатолия? — уточнила я, и одним неизвестным стало меньше. Теперь становилась понятной причина натянутых отношений между братьями.
— Его самого. Ксения говорила Жене: «Пока Генка не отсидит, ничего не поймет». А тот сына выгораживал постоянно…
— А как же с кражей вопрос замялся? — держала я нить разговора в своих руках.
— Женька брату заплатил за все украденное, но Анатолий отказался забрать заявление, что в милиции написал. Как и мать, он считал, что Генке место в тюрьме. Весь сыр-бор из-за этого пошел… Отец помог Генке, а Толик сильно ругался. Из-за того, говорит, что ты полковник милиции, вся жизнь твоего сына наперекосяк пойдет.
Как ни косноязычна была Евдокия Васильевна, смысл сказанного я уловила правильно: единственным защитником Генки-уголовника был его отец. Все остальные родственники от него отказались.
— А сам Генка навещал бабушку?
— После той кражи совсем перестал ходить. А Ксения все боялась… У Жени были ключи от ее квартиры, и она все думала: Генка возьмет тайком у отца ключи и обворует ее. Она и гулять-то перестала, в магазин, на почту бегом бегала. Потом, правда, трястись-то надоело, и Ксения затребовала у Женьки свои ключи. Только после этого успокоилась.
— У Ксении Даниловны были сбережения?
— Об этом, милая, она мне не говорила. Пенсия у нее хорошая была, да и квартиранты исправно платили…
— Как давно она пускала квартирантов? — проявила я живой интерес.
— Да их всего двое было. Сначала жил парень, года два назад. А как он институт закончил, взамен себя девчушку прислал. Та пожила немного, потом сказала, что денег родители больше не высылают, и ушла жить в общежитие.
— А институт-то какой, помните?
— Ой, — схватилась за щеку старушка, — говорила что-то Ксюша… В голове почему-то вертится «рога и копыта»…
«Ветеринарный», — перевела я для себя, зная, что в народе этот институт кличут рогатно- копытным.
Однако как много вокруг бедной Ксении Даниловны собралось любителей животных. Хотя, если бы не роковой ротвейлер, ничего особенного я бы в этом не усмотрела…
— Ты, дочка, не могла бы мне за молоком сходить? — прервала мои размышления Евдокия Васильевна. — А то кошки мои есть хотят…
Я согласилась, тем более что уже выяснила все необходимое. Благородно отвергнув смятую купюру, которую старушка пыталась сунуть мне в руку, уже у входа спросила:
— Кто-нибудь еще был свидетелем того, как собака напала на вашу подругу, не знаете?
— Как же, как же, — закивала старушка. — Сосед-пенсионер из пятой квартиры с пуделем гулял. Он даже лучше, чем я, все видел. Только его сейчас дома нет, он в столярке подрабатывает.
Поблагодарив старушку, я отправилась в магазин за молоком. Но сначала решила на всякий случай позвонить в пятую квартиру. На мое счастье, сосед-пенсионер, хозяин пуделя, оказался дома. Придирчиво осмотрев мои документы, он откашлялся и впустил меня в прихожую.
— Приболел я что-то, — сообщил дедок и встал, загородив проход в комнату, давая понять, что на все вопросы готов ответить прямо здесь.
Честно говоря, от пенсионера я рассчитывала услышать лишь повторение истории, которую рассказала мне Евдокия Васильевна. Но все же узнала от него и кое-что новое. Во-первых, он отчетливо произнес название породы нападавшей собаки. Как и говорил Анатолий Константинович, порода эта — ротвейлер. В этом пенсионер нисколько не сомневался.
— У меня сестра в Заводском районе живет, так ее соседи точно такого же держат, — пояснил дедок. — От него все шарахаются, так боятся. А вот еще читали в прессе, был такой случай…
Далее последовала страшная история о том, как один пес такой же породы загрыз свою хозяйку.
— Скажите, а ваш питомец как реагировал на происходящее? — спросила я, глядя на черного карликового пуделя, вертевшегося возле моих ног.
— Да как обычно собаки реагируют? Лаял, конечно, поводок рвал. Я сам подойти не решался, этого ротвейлера ведь голыми руками не возьмешь. К тому же где гарантия, что этот монстр не перекинулся бы на меня? Кричал ему только «фу», но совершенно напрасно…
— А что же, ротвейлер совсем на вашего пса не реагировал?
— Абсолютно. Обученный кобель, сразу видно.
— Это был кобель, вы уверены?
— Разумеется, уверен, — обиженно отозвался пенсионер. — Так вот, потом мы с моим Степаном подошли, и он сразу в сумку, лежавшую рядом с пострадавшей, носом полез. Как потом оказалось, там мясной фарш был.
Дедок рассказывал все так, будто не человека при нем собака задрала насмерть, а дворовые мальчишки оторвали голову голубю. Как, однако, спокойно некоторые люди реагируют на смерть своих ближних! Да еще на такую страшную смерть!
— Кроме вас и Ксении Даниловны, на площадке был кто-нибудь? — продолжала я допрос, ведя свою, одной мне известную, сюжетную линию.
— Нет, не было. Погода вчера утром оставляла желать лучшего. Если помните, с утра дождь накрапывал.
Это я помнила.
— Потом-то, конечно, народ набежал. Первой Евдокия из четвертой квартиры прискакала, — усмехнулся пенсионер, намекая на то, как медленно передвигалась Евдокия Васильевна из-за болезни. Наверное, он считал себя остроумным.
— Покойная ничего не говорила, после того как вы к ней подошли?
— Лепетала что-то непонятное: то ли «руфь», то ли «рофь», — точнее сказать не могу. У нее болевой шок был, и она вскоре сознание потеряла.
Хозяина ротвейлера, как оказалось, пенсионер тоже не видел.
— А вот знаете, — сообщил мне доверительно дотошный дядька, — я читал, как одной овчарке вставили в ухо радиопередатчик, и она выполняла все команды хозяина, а он в то время был далеко. Может, существует некто, кто отрабатывает собачьи команды, натравливая их на людей?
Последнее предположение пенсионера мне показалось вовсе чудовищным.
