обещание няни сходить с ними на площадку. Мы с Валентиной Федоровной остались в столовой одни. Она не торопясь дожевывала свой бифштекс, я потягивала компот.
– А вы знаете, Оксана… Я надеюсь, мне можно вас так называть? – спросила maman тоном, очень похожим на приказной.
Я только кивнула.
– Так вот… Я тоже когда-то учила французский. И, поверьте, совсем неплохо его знала. Но с годами, без практики… Конечно, многое забылось. А как тогда, в молодости, мне хотелось поговорить с кем-нибудь на языке Дюма!..
Романтичная ты наша! «На языке Дюма» ей захотелось потрещать…
– Да… Бедный мой Корник! – сделала вдруг крутой вираж maman. – Его бывшая жена, – пучеглазая понизила голос, – была проституткой! Она не следила за детьми, изменяла Корнику… Не понимаю, как он, с его-то умом, не сумел разглядеть, кого привел в дом?! Ужас, просто ужас!.. Корник работал день и ночь, он ведь открыл свое дело, как вы знаете…
Этого я как раз не знала. Я думала, что он стал компаньоном в уже готовом бизнесе Сергея Аронкина. А вот мама Корнила Борисовича почему-то считала иначе.
– Что же, ваш сын сам открыл свой бизнес? – спросила я с самым невинным выражением лица.
– Разумеется! – с каким-то даже возмущением сказала она. – Он открыл, он и продолжает.
– И что же, никакого компаньона он себе не брал?
– А зачем они ему, компаньоны эти? – резонно спросила maman. – Он и один прекрасно справляется. Он у нас такой умный!
Да уж, действительно, зачем нужны компаньоны? Только мешают: прибыль с ними нужно делить. Между тем Валентина Федоровна, поджав губы, продолжала сообщать мне доверительно:
– А она этого совсем не ценила! Я имею в виду эту… эту…
Должно быть, она подыскивала слово пооскорбительнее и все никак не находила. Наконец, решив особо не утруждаться, дамочка выдала:
– …короче, выбрал эту шалаву, совершенно потеряв голову. Но в этом только ее вина. Она вскружила ему голову. Она так вцепилась в него – просто мертвой хваткой! Везде таскалась за ним… Оксаночка, вы не представляете… Бывают же такие прилипалы! Ну, скажите, разве приличной девушке подобает ходить по ресторанам и ночным клубам?
– Разумеется, нет, – я потупила глазки. Раз уж я понравилась maman, придется поддерживать эту игру.
– Вот видите! Это ответ скромной порядочной девушки! – обрадовалась Валентина Федоровна. – А вот вы бы, мне кажется, могли составить Корнилу хорошую партию. У вас прекрасное образование и манеры аристократки. Вы знаете столько языков… Скажите, а вы играете на каких-нибудь музыкальных инструментах?
– На саксофоне и фортепьяно.
– На саксофоне и фортепьяно, – как эхо повторила пучеглазая, кивая головой, – я так и думала. Какая прелесть! И ваша внешность… такая… средняя, я бы сказала. Как раз то, что надо. Золотая середина, одним словом. Вы не красавица – уж извините за прямоту, но и не уродина. Самое то!
Будем считать, что это комплимент. Я снова скромно потупила глазки. Выходить за Корника замуж, понятно, в мои планы не входило. Да и он, по-моему, на меня не запал. Оказывается, зря я выбрала такой образ: нашему Карабасу-Барабасу он совершенно не понравился.
– Кстати, у вас есть молодой человек?
– У меня?! – Я попыталась покраснеть. – Нет, что вы! Какие молодые люди?! Я работаю, а по вечерам сижу дома с родителями. Помогаю маме по хозяйству.
Мама Карабаса-Барабаса расплылась в такой улыбке, что у нее даже глаз не стало видно. Они превратились в узенькие щелочки.
– Боже мой! Вот достойная жена моему Корнику! Вы бы и заботу о детях на себя взяли, ведь правда?
Так вот чего тебе хочется! Чтобы была и у сына хорошая покорная жена, и у детей добрая новая мама. Ну а у тебя – сноха, которой можно помыкать.
– Валентина Федоровна, извините, но я об этом совсем не думала…
– И правильно делали! Не подобает скромной девушке вешаться на шею молодому человеку.
Ничего себе «молодой человек» – мужику за тридцать, разведенный, с двумя детьми! Ну, теперь-то уже вдовец с двумя детьми.
Между тем дамочка продолжала развивать так понравившуюся ей тему:
– Вы бы жили в этом доме… Конечно, вы бы больше не работали. Ну, разве что вели хозяйство и учили детей языкам…
На ее лице сияла блаженная улыбка. Должно быть, сказывалась послеобеденная истома. Надо сказать, что покушала дамочка очень даже плотненько. С завидным аппетитом она умяла две полные тарелки окрошки, тарелку салата, два бифштекса с гарниром, а потом еще два стакана компота с двумя приличными кусками пирога. Немудрено, что она была такая… необъятная.
Между тем maman продолжала мечтательно:
– …Мы все жили бы одной дружной семьей. А Корник нас обеспечивал бы. Он у меня такой предприимчивый!..
Да уж, такой предприимчивый, что выгнал жену из дома и оставил без детей. А пока жил с ней в браке, то измывался над ней как хотел. А maman, похоже, не в курсе насчет своего сыночка. Теперь вот хочет ему новую жену подыскать. Новый объект для издевательств.
Я допила компот, поблагодарила хозяйку за гостеприимство, незаметно приколола «жучок» под крышку стола и собралась уходить.
– Когда вы придете в следующий раз? – поинтересовалась maman, вставая из-за стола.
– В среду. Я занимаюсь с детьми через день.
– А что, если вы будете приходить каждый день?
Мы шли с ней к выходу.
– Не знаю… я как-то не думала…
– А вы подумайте, – пучеглазая подмигнула мне заговорщицки, совсем как близкая подруга. – И приходите ближе к вечеру. Тогда, закончив занятия, вы будете встречаться с Корником за ужином. Если он будет видеть вас каждый день, то наверняка влюбится в вас. Да и я с вашей помощью, может быть, вспомню французский, и мы с вами станем вести долгие беседы на языке Дюма.
Пучеглазая снова подмигнула. Маразм, что еще скажешь! Мы вышли на крыльцо. Я направилась было к своей машине, но она тормознула меня, потянув за локоть.
– Так вы согласны дать мне несколько уроков французского?
Дамочка спросила таким тоном, что я поняла: выбора у меня просто нет. Я мысленно вздохнула и сказала:
– Согласна.
– Ну, вот и славненько! И одевайтесь, пожалуйста, поскромнее.
Я оглядела свое более чем скромное платье и недоуменно подняла брови.
– Вы меня поняли! – многозначительно сказала мадам и пультом открыла мне ворота. – До завтра.
– А если Корнил Борисович будет против ежедневных занятий?
– Это я беру на себя! С деньгами вопросов не будет, не волнуйтесь. А когда вы станете невестой Корника, вы ведь вообще будете учить детей бесплатно, правда? И жить переедете в наш дом…
Маразм крепчает. Я попрощалась с maman и села в машину.
Я ехала по улице и рассуждала сама с собой. Значит, я понравилась маме нашего Карабаса-Барабаса, и она жаждет видеть меня в доме своего ненаглядного сынули ежедневно? Что ж, это совсем неплохо. Если я стану бывать здесь чаще, то, возможно, смогу узнать больше. А значит, и сделать… Смущает другое: теперь maman будет сватать нас друг другу, а, как известно, если человека заставляют сделать что-то, то у него это вызывает только отторжение. Мне вовсе не хотелось вызвать у Корника чувство неприязни. Конечно, и набиваться в невесты к этому омерзительному типу я тоже не горю желанием, но мне пока еще просто необходим доступ в его дом. Моя задача – быть поближе к детям и найти способ увести их
