защитить. А запугать они нас не запугали. И с судьей все провалилось. Какая все-таки с-скотина!
Гараев стукнул кулаком по столу.
— Такую девчонку ему отдал, а он, сволочь, продался! — воскликнул он, намекая на Лену Ковалеву и скрипучую кровать в Дальнегорске.
— Да-а, — протянул Вахян. — Но если он такой говнюк, то может ведь не послушаться! Вдруг не заболеет, как ты ему посоветовала, а выйдет на поле? А после драки кулаками не машут!
— Да, в Федерации могут замять дело, — согласился Гараев. — Даже в случае подачи нами апелляции.
— О том, кто будет судить, мы узнаем утром в день встречи, — сказала я. — И сможем сразу же запустить в дело кассету. Этого будет достаточно, чтобы вызвать большой скандал.
— Все будет зависеть от Федерации — она может и не отреагировать. Отменять матч или менять судью — вряд ли… — Гараевым овладел пессимизм.
— Хватит, слушай! — неожиданно вышел из себя Вахян. — В конце концов, твое настроение совсем мне не нравится. Раскис, как переваренный пельмень! Не бойся, не пристрелят тебя, дадим охрану…
Вахян повернулся ко мне.
— Кстати, Татьяна, по делу Навашина ничего нового сообщить не можешь?
Я отрицательно покачала головой. Это был самый больной момент в моих действиях последних дней. В принципе преступники сделали все по уму — если бы я не вмешалась и не пристрелила киллера, то вообще не осталось бы никаких следов. Убийство бы состоялось, а исполнителей отправили бы на тот свет через несколько минут вслед за жертвой.
Единственное, что удалось-таки выяснить и тем самым прояснить, кто же все-таки заказал убийство, — так это то, что киллер был из Верхнего Старгорода. Об этом мне сообщил Расторгуев, с которым я связалась сразу после возвращения из моего путешествия.
Таким образом, учитывая показания Глеба Крашенинникова, можно было констатировать, что во всех неприятностях, случившихся с членами футбольного клуба «Авангард», виноваты люди из города, чья команда является его главным соперником.
Однако доказать причастность локомотивцев ко всем этим преступлениям пока было невозможно. Фактов, достаточных для этого, в моем распоряжении пока не было…
За сутки до матча Гараев устроил общее собрание команды. На нем присутствовал и Вахян. Ими обоими было сказано много слов о том, что настрой на матч должен быть самым что ни на есть боевым.
— То, что было за пределами футбольного поля, необходимо забыть. Завтра для вас должна иметь значение только игра, — подчеркнул тренер.
— Боюсь я, как бы локомотивцев завтра не побили, — осторожно заметил Шлангман. — Слухи о том, что они причастны к покушению на Глеба и убийству Навашина, уже распространились среди болельщиков.
— Не волнуйтесь, милиция предупреждена, все будет нормально. Ваше дело — играть, — заявил Вахян.
— И хотя завтрашняя игра будет последней у нас в клубе для Семушкина и Алдейро — с ними у нас, как вы знаете, заканчиваются контракты, один уезжает в Москву, другой возвращается в родные пенаты, — я надеюсь, что как раз завтра будет ваш лучший матч, — сказал Гараев.
Алдейро, услышав свое имя, сразу же заулыбался и мелко закивал головой в знак согласия с тренером, хотя я подозревала, что он не до конца понял, что тот сказал. Как мне по секрету сказал Шлангман, одной из причин отъезда Алдейро из России было его упорное нежелание изучать русский язык и, мягко говоря, невысокий уровень природных способностей к лингвистике.
Семушкин сидел на стуле и невозмутимо жевал жвачку. Пожалуй, из всего состава он казался наиболее спокойным. В принципе это было объяснимо — он единственный в следующем сезоне перейдет в клуб рангом выше. А в столичных клубах заработная плата на порядок выше, чем в «Авангарде».
— Так, вроде я все сказал, что хотел, — подытожил свое выступление Гараев. — Хотя нет, не все…
Тренер оглядел команду суровым взглядом и твердо заявил:
— В связи с последними событиями сегодняшнюю ночь и завтрашний день проводим вдали от общества на загородной базе и сосредоточиваемся на игре. Исключения — только для Шлангмана и Семушкина, по семейным обстоятельствам.
Игроки уныло посмотрели друг на друга, потом на руководство, но никто не нашелся что возразить.
— Все свободны! Кроме Крашенинникова…
Гараев стукнул ладонью по столу и тяжело вздохнул. Когда футболисты покинули комнату и, кроме руководства команды, остался только Глеб, тренер поглядел ему в глаза и сказал:
— Завтра выйдешь на поле. Скорее всего во втором тайме. Хотя врачи и не очень рекомендуют.
Крашенинников с готовностью кивнул. Несмотря на то что до конца после болезни он еще не восстановился, Глеб рвался на поле, чтобы помочь команде.
Ему, кстати сказать, поступали самые лестные предложения со стороны клубов высшей лиги. Приезжали в город для переговоров по его поводу даже представители английского второго дивизиона. Однако форвард пока не решался покинуть родной город, с полным основанием считая себя патриотом клуба «Авангард».
На следующий день утром я отправилась на вокзал, куда должен был прибыть поезд из Верхнего Старгорода. Милиция была стянута к вокзалу в огромном количестве. Видимо, все-таки Шлангман был прав насчет того, что болельщики настроены по отношению к гостям крайне агрессивно, и органы пытались предотвратить беспорядки.
И действительно, несколько групп тинэйджеров, перевязанных фирменными шарфами «Авангарда» и увешанных с головы до пят всяческими фенечками, сделали даже попытку прорвать милицейское оцепление и встретить прибывшую команду по-своему. Эти попытки успеха не имели, хотя по лицам милиционеров было видно, что, будь их воля, они сами бы наваляли старгородцам по первое число. И не по каким-то причинам криминального толка, а просто потому, что они, как и все мужское население города, яростно болели за «Авангард».
Во главе всей группы, высадившейся из вагона поезда с достаточно мрачным видом, находился седовласый мужчина, который был мне уже знаком. Тот, кого мы наблюдали из окна «Мерседеса» в Старгороде на стадионе, когда он с важным видом высаживался из машины.
Я уже знала, что мужчину величали Геннадием Васильевичем Червенцом и он главный тренер «Локомотива». Фотографиями его меня снабдил Гараев. Кроме того, я получила от него краткую справку об этом человеке. По всему выходило, что он неплохой тренер, но с очень скверным характером. Подобная характеристика в устах Гараева звучала, конечно же, не очень корректно, поскольку сам Владимир Григорьевич мог дать прикурить в этом смысле кому угодно.
Но факты оставались фактами — для Гараева «Авангард» был третьим клубом в его тренерской карьере, а Червенец умудрился сменить за пятнадцать лет своей работы десять клубов. Причины этого крылись в его неуживчивости с местными властями и спонсорами команд.
На последнее свое место пришел он в качестве спасателя. Прежний тренер провалил задачу, поставленную губернатором Верхнего Старгорода — городу с миллионным населением необходимо иметь команду мастеров в высшей лиге, — и с позором был изгнан.
Верхнестаргородский губернатор после того неудачного сезона расстроился и обиделся не только на команду, но и на футбол в целом, вообще остыв к этой игре. За команду взялся недавно избранный мэр Верхнего Старгорода Андрей Николаевич Коротков. Он-то и призвал Червенца под поникшие знамена «Локомотива».
Червенец взялся за работу круто, ввел жесткий тренировочный режим, закупил при поддержке нового спонсора игроков. Первую половину сезона команда отыграла хорошо, и по всему было видно, что у нее неплохие перспективы на выход в высшую лигу.
Мэр был весьма доволен. Хотя все эти успехи неудивительны — в команду были вложены неплохие деньги.
