— Смотрите, Таня, как вам будет удобнее.
Он понизил голос:
— Таня, вы не стесняйтесь. Если вам нужны деньги…
— Пока мне они не нужны, — отрезала я, чувствуя, как он меня начинает раздражать. Бог мой, и почему для людей, у которых есть деньги, нет ничего важнее этих бумажек?
Мы договорились, что я появлюсь у него через час, и я повесила трубку.
Надо было еще позвонить Ритке, и я набрала номер ее матери. Мать сказала мне, что Ритка спит, потому что всю ночь не спала, и я попросила ее не будить, пообещав позвонить позже. Конечно, интересно, почему это она не спала всю ночь и чем занималась, но главное — что Ритка была жива, здорова и мирно дрыхла у мамочки под крылом.
В отличие от меня, бедной и деловой девочки, которой предстоит разыскивать ее друга, рискуя жизнью и невинностью…
До встречи с моим работодателем оставалась уйма времени. Хватит на два вопроса, решила я.
Достав «кости» из кисета, я задумалась, бережно согревая их в ладонях. Последнее время они меня не баловали хорошими предсказаниями. Если верить им, меня ничего хорошего не ожидает, разве что удастся отпрыгнуть от кирпича, нацелившегося прямо в мою голову в упорном желании оную проломить…
Но рискнуть все-таки надо. Вдруг ветер удачи переменился и алые паруса его заскользили прямо ко мне?
Я бросила «косточки», они затихли возле самого края.
Уф, я даже глаза зажмурила! А ну как там опять тайные угрозы моему и так хрупкому здоровью?
Ура!
На этот раз они действительно меня порадовали.
«25+2+17».
«Ваши блестящие планы осуществятся, что вас приободрит».
Подержав их в руках, я немножко подумала, не спросить ли еще о чем-нибудь, но решила не искушать мою и без того зловеще непостоянную судьбу.
Меня ведь вполне устраивает это предсказание, разве не так?
Я спрятала их обратно, засунула в карман джинсов кисет и прикрепила верный газовый пистолетик.
Слава богу, теперь мой более стандартный имидж позволял мне воспользоваться моим личным автотранспортом.
Подъехав к внушительному зданию прокуратуры, я припарковала машину возле Андрюшкиного мотоцикла и, погладив чудовище по рулю, поздоровалась с ним.
Мельников страшно гордился своим мотоциклом и наделял его человеческими свойствами, причем последние числил за его другом в превосходной степени.
Мотоцикл был скромный, но Андрюшка воображал его по меньшей мере «Ямахой», а по большей — «Харлеем».
Быстро взлетев по ступенькам, я постучалась и, услышав, что войти можно, оказалась прямо перед Андрюшкой, который по-прежнему вчитывался в «женский роман» с таким серьезным видом, как будто читал Откровение Иоанна.
— Привет, — бросила я, усаживаясь напротив и доставая сигарету. — Ну, что у нас нового?
— У нас ничего. Тебе я вот что приготовил. Можешь посмотреть. За последние три года из милиции уволилась масса людей, но самыми любопытными личностями являются вот эти четверо. Первая — самая подозрительная.
Он задумчиво повертел фотографию.
— Лицо у нее, знаешь ли, такое… Склонное к преступлениям, я бы сказал. Хотя на этой фотографии она старается выглядеть простодушной девочкой, но я первым угадал, сколько преступных замыслов может роиться в этой прелестной белокурой головке…
— Про нее можешь рассказывать сказки себе на ночь, — фыркнула я. — Вот уж ее преступные замыслы мне известны в первую очередь.
Я посмотрела на собственную фотографию, и она мне вполне понравилась. Симпатичная такая мордашка.
— Кстати, в данный момент это дитя совершенно невинно, — сообщила я. — В момент фотографирования оной она еще не познакомилась с неким Андреем Мельниковым, посеявшим в невинной, детской и открытой душе первые ростки развращенности…
— Ты никогда не думала всерьез о карьере адвоката? — почесал затылок Андрей. — Ладно. Раз ты полностью отвергаешь эту… — он сощурил глаза, пытаясь прочесть новую Иванову, — то давай посмотрим следующего типуса.
— Давай, — согласилась я.
— Игорь Гордеев. Знаешь, куда ушел?
— Нет, откуда? И Игоря я этого не знаю…
— Красивый, кстати, парень. Жаль, что ты с ним не познакомилась. Может, поженились бы. И меня бы терроризировать перестала, Т. Иванова…
— Никогда, — заверила я его. — Я родилась специально затем, чтобы отравить твои лучшие годы своим присутствием.
— Так вот, Игорь Гордеев с преступниками не связан, но ушел он в духовную семинарию. Которую и должен закончить в этом году.
— Молодой?
— Двадцать пять лет.
— Не проходит. Он же не старец!
— А старцы, дорогуша моя, могут быть и молодыми. Только Гордеев и правда мне кажется чистым. Попробуй встретиться с ним. Поговори…
Он кинул мне его фотографию.
Вот это сюрприз!
Я обалдело уставилась на этого красавчика. Да уж…
— Что? Ты его знаешь?
— Нет пока, но…
Я подняла глаза.
— Он был там. Может, он и не старец, но скорее всего посредник…
Потому что с фотографии на меня смотрел коротко стриженный и безумно молоденький, с оттопыренными ушками мальчик, чьи глаза с длинными ресницами были настолько хороши, что их вряд ли забудет любая женщина. Не то что такая ценительница прекрасного, как я.
Второй тип, представленный мне Андреем, заставил меня схватиться за сердце.
— О, господи! Только не показывай мне толстомордика в очках! — взмолилась я.
— А что?
— Ничего, — буркнула я, рассматривая оплывшую физиономию с таким запоминающимся носом. Картошка…
— Этот был уволен за взятки. Бывший опер. Зовут его Василий Калинин. Куда подевался — не знаю. Но с криминалом связан, это точно…
Я кивнула.
— Вот банда! — в сердцах воскликнула я. — Надо же, так и крутятся в одной компании!
— Они друг друга не знали. Игорь работал в оперативке. Следователь. Как и я. Так что вряд ли он входил в контакты с Васей, тем более что Вася изображал из себя крутого владыку в моем районе. А Игорь пахал в Волжском РОВД и к нашим пенатам никакого отношения не имел.
— Значит, они теперь спелись, — мрачно предположила я. — Ладно, показывай мне толстомордика в очках, и я отправляюсь в кусты рыдать, плакать и заламывать в исступлении руки по поводу собственной
