глупости.
Он странно так взглянул на меня и протянул фотографию.
— Ну хоть не она, — облегченно вздохнула я.
Но и на этот раз я узнала рожу. Хотя живьем его никогда не видела.
— Грызун… — удивленно прошептала я.
— Ага. Он самый. Сейчас в розыске. И к религии никакого отношения не имеет. Он уже пять лет как ушел в отставку, по состоянию здоровья. Начал заниматься бизнесом, связанным с теневиками. Личность крупная. Потом скатился до самого дна.
— А что у него со здоровьем?
— Психика. Склонность к садизму. Сейчас разыскивается за то, что издевался над молоденьким парнишкой, да так, что бедолаге приходится до сих пор лечиться. То есть, помимо садизма, у него еще и склонность к гомосексуализму. Нравится он тебе?
Я замотала головой, отдавая ему эту богомерзкую рожу.
— Ну как? Удалось мне тебе помочь?
Я кивнула.
— И кого ты больше всех подозреваешь?
Я улыбнулась и проворковала:
— Конечно, Т. Иванову. У нее самая бандитская рожа из всей четверки. Кстати, а кем был раньше Грызун?
— О, он был крупным парнишей! Полковник милиции, милая моя. Глеб Скоробогатов. Слышала о таком монстре?
Я присвистнула. Про эту шишку на ровном месте мне многое довелось услышать. Посмотреть, правда, ему в мелкие глазки не пришлось. Ушел раньше…
— Спасибо, милый, — чмокнула я Мельникова в щеку. — Отечество тебя не забудет в трудную минуту.
— За тобой — пиво, — усмехнулся он.
— Когда вернусь с победой, — пообещала я.
— Не забудь про мой телефон и будь осторожна…
Я скорчила ему рожицу и, помахав рукой на прощание, поспешила к Леониду Ивановичу.
Я уже опаздывала. И, с горечью осознав, что опять не успеваю ничего поесть, пробурчала в машине:
— Нет, Танька, ты допляшешься до гастрита, а следующим этапом заимеешь язву в собственном желудке… Конечно, он испортится характером — кто же вынесет такие издевательства над своей персоной?
Машина мчалась, как болид, послушная моей сумасшедшей воле.
Через десять минут я остановила ее возле огромного магазина и выпрыгнула, хлопнув дверцей.
Леонид Иванович уже ждал меня десять лишних минут, и мне надо было спешить так, как только было возможно. Я ненавижу, когда мои клиенты меня ждут!
Глава 10
Я оказалась права — мой клиент нервничал.
— Таня, — с плохо скрытой укоризной воскликнул он, — я уже думал, что вы не успеете прийти!
— Извините, Леонид Иванович, так получилось! Я и сама не думала, что задержусь, но обстоятельства оказались сильнее меня…
— Ничего, Танечка, — попробовал успокоить меня он. — Я просто тороплюсь немного — дела, сами понимаете!
Он сказал это с такой важной физиономией, что я почувствовала прилив антипатии.
Сколько уже работаю, никак не могу привыкнуть к тому, что, например, продажа аппаратуры или холодильников считаются куда более важным делом, чем то, чем занимаюсь я. Ну подумаешь, людей каких- то разыскиваю! Вот холодильники — это да… Дело первостатейной важности, скажу я вам. Поэтому Таня сейчас стоит как провинившаяся школьница, хотя она вовсе даже и не прогуливала уроки, а занималась поисками и происками, но что все это по сравнению с клиентом на «мерине», желающим приобрести партию холодильников на случай ядерной войны?
— Так что вы хотели уточнить? — поднял он на меня свои глаза.
— Ваш Дима когда-нибудь говорил о неком Василии? Или Игоре? Эти имена у него никогда не срывались с языка?
— Нет, — пожал он плечами. — Игорь… Если вы имеете в виду друзей Димы, мне кажется, какой-то Игорь был. Из университета. Первокурсник, как и Дима. Но я слышал о нем только пару раз, не больше…
Первокурсник отпадает.
— А Василий? Могу даже подсказать фамилию. Василий Калинин. Вам это ничего не говорит?
Он пожал плечами, не поднимая глаз. Взгляд он сосредоточил на кончике карандаша.
— Калинкин? — переспросил он.
Черт побери, мне это кажется, или он на самом деле делает вид, что не знает?
— Калинин, — терпеливо повторила я.
Он задумался. Некоторое время сосредоточенно жевал губами, как верблюд на выпасе в пустыне, потом поднял на меня свои озабоченные холодильными проблемами глаза и ответил:
— Нет.
Хорошо. Попробуем в лоб.
Я достала фотографии, любезно предоставленные мне на время Мельниковым, разложила их перед носом моего скрытного клиента и спросила, глядя ему прямо в глаза специальным таким взглядиком, которому меня обучил все тот же Мельников:
— А эти люди? Вы видели когда-нибудь кого-то из них?
К троице я присовокупила фотографию Эдика с Риткой в обнимку. Вот будет хохма, если он сейчас ткнет пальцем в Ритку и скажет, что она и есть постылый отец Борис!
Он очень внимательно их разглядывал. Даже очки на нос водрузил.
Потом неуверенно ткнул пальцем в Эдика.
— Вот этот крутился одно время… Но как его зовут, хоть убейте, не знаю…
— Зачем мне вас убивать, — вздохнула я, — вы мне еще можете быть полезным…
Я начала убирать фотографии, не отводя от Леонида Ивановича пристального взгляда. Постаравшись калининскую рожу оставить в числе последних, я успела уловить очень странный взгляд на этот «светлый» образ.
Ох, что же вы, Леонид Иваныч, от меня скрываете-то? Неужели ваши отношения с этим типом настолько близки, что вы сынишкой родным пожертвуете, а своего дорогого друга подлой Ивановой не сдадите?
Я была почти уверена, что о Калинине он знал многое. И куда чаще видел его, чем Эдика.
Просто хотел отвлечь мое внимание на Эдика? Но — зачем?
— Еще одна деталь, — я сделала вид, что сию минуту вспомнила о ней, — не хочу вас пугать, но сегодня ночью на трассе нашли труп мальчика из этой секты. Вы, конечно, можете и дальше вспоминать, видели ли вы этих людей или нет. Но учтите, они далеко не безопасные ребятишки… Так что подумайте. Если что вспомните, позвоните мне домой либо вот по этому телефону.
Я написала телефон Андрюшки.
— Это в том случае, если меня на месте не окажется…
Я встала и протянула ему руку.
Он пожал ее холодными пальцами, и я поняла, что он растерян.
Леонид Иванович косил под галантного джентльмена, но сейчас его мысли были заняты весьма
