«испытания» носят болезненный и унизительный характер (впрочем, рудимент болезненной и унизительной инициации мы находим и по сей день в религиозных структурах иудаизма и мусульманства; это обрезание; и, вероятно, не случайно у мусульман мальчика после обрезания начинают звать «воином Пророка»; любопытно, что унизительные и порою болезненные испытания сопутствуют своеобразному «ритуалу» приема в современные мальчишечьи и даже и девчоночьи группы, «компании»), кроме инициации следует указать «сферы влияния», «корпоративную замкнутость», порождающую особый язык общения, следует указать и татуировку как «признак принадлежности»… В сущности, эти элементы заимствованы еще из родоплеменной структуры. Но воинские корпорации отличались тем, что их членом мог сделаться фактически «каждый», «любой», «человек со стороны», прошедший необходимые «испытания» (вспомним позднейшую архаически организованную воинскую корпорацию — Запорожскую Сечь). Воин, дружинник — уже не был «человеком своего рода, племени», он становился «человеком своего полководца, своей дружины». Воинская корпорация становилась важнейшим элементом структуры общества, хотя «основной единицей» общества оставался род-клан. Но уже из рода-клана возможно было «уйти в дружинники»; вот, кстати, одна из причин быстрого растворения «варягов» в славянской среде. Осталась, закрепилась воинская корпорация как институт, а скандинавский язык, обычаи, верования постепенно уходили.
Роль воинской корпорации как бы суммирует в легендарной форме ибн-Фадлан, честно оговариваясь, впрочем, что рассказывает с чужих слов; запомним также и то, что приводимые числа являются «эпическими», традиционными для восточной письменной традиции…
«Он сказал: Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком дворце постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников, причем находящиеся у него надежные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты из-за него (вероятно, имеется в виду обычай ритуального убийства и самоубийства для погребения приближенных вместе с умершим вождем- полководцем — Ф.Г.). С каждым из них имеется девушка, которая служит ему, моет ему голову и приготовляет ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, которой он пользуется как наложницей в присутствии царя. Эти четыреста мужей сидят, а ночью спят у подножия его ложа. А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он пользуется как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы выше упоминали. И этот поступок они не считают постыдным. Он не спускается со своего ложа, так что если он захочет удовлетворить некую потребность, то удовлетворяет ее в таз, а если он захочет поехать верхом, то он подведет свою лошадь к ложу таким образом, что сядет на нее верхом с него… И он не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться с девушками, пить и предаваться развлечениям…». Описание очень колоритное, интересно, что далее Ибн-Фадлан устами своего информатора утверждает, что функции полководца и собственно правителя выполняет не сам «царь», а его «заместитель». К Рюриковичам это едва ли было применимо; по свидетельствам добросовестных византийских историков, Рюриковичи сами исполняли полководческие функции, а также и собственно управленческие (сбор дани, например)… Но симптоматично то, что правителя окружают не родичи его, а именно «приближенные богатыри» — «дружина». Интересно, что еще нет речи и о супруге правителя, о его «парной ему правительнице»; правитель является в окружении многих женщин, количество женщин и воинов-приближенных, богатство убранства призваны символизировать прочность и силу власти…
И прежде чем продолжить рассказ о первых Рюриковичах, нам стоит прояснить, уточнить смысл, значение некоторых важных для нас в дальнейшем понятий.
Каким было воспитание Рюриковичей и что оно продуцировало, какие социальные отношения, какую психологию? Из летописных источников явствует, что поворотным моментом в жизни мальчика являлся особый обряд — «постриг»; сохранявшийся и после принятия христианства. Постриг справлялся, когда ребенку исполнялось три-четыре года, и включал ритуальное сажание на коня и воинскую прическу — «косицу», «прядку». В поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» отец сажает «на Бурушку» маленькую девочку, «и вывел из младенчества по пятому годку». Идет ли речь о рудименте приема в воинскую корпорацию, переосмысленном и сохранившемся в самое позднее время?.. Возможно, символическое сажание маленького княжича на коня и наделение прической воина должны были обозначать как бы некую «изначальную», почти «наследственную» принадлежность маленького Рюриковича воинскому объединению и освобождали мальчика от «настоящих», болезненных и унизительных испытаний, сопровождавших «прием в дружину». После пострига мальчик переходил из женских рук в
Особая роль в воспитании маленького княжича принадлежала «пестуну». Такими «пестунами» были упоминаемый в связи с Александром Невским Яким и, вероятно, боярин Мирослав, спутник маленького Даниила Галицкого. Едва ли «пестун» аналогичен античному рабу-«педагогу». Вероятнее всего, речь идет о свободном и даже знатного происхождения человеке. Возможно также, что «пестун» исполнял при маленьком княжиче функции воеводы, воинского предводителя, а также и функции формального правителя. Поскольку, согласно летописным свидетельствам, совсем маленьких Рюриковичей отцы отправляли в походы и «сажали на княжение». Вот что, в частности, говорит об этом А. В. Экземплярский в своем труде «Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период» (Спб., 1889): «В древней Руси, за отсутствием теоретического воспитания, княжичей весьма рано старались направить на путь практической деятельности. На это указывает, между прочим, и только что помянутый обряд постриг, после которого княжич считался как бы уже принадлежащим к семье ратных людей. Княжичей, когда они были еще отроками, посылали нд княжение, брали в походы и т. д., но в этих случаях к ним назначались руководители из бояр». Так, Ярослав Всеволодович, внук Юрия Долгорукого, начал свою «военно- политическую деятельность» пяти лет, а его сын, известный Александр Невский, — восьми… В этом контексте достаточно беспрецедентным представляется «матриархальное» правление Ольги, мотивированное в летописной традиции тем, что сын ее — «детеск», малолетний. В сущности, Ольга осуществляла при малолетнем сыне функции полководца и формального правителя. Не вследствие ли ее «жреческого» происхождения (о котором мы уже упомянули выше) и сделался возможным подобный «матриархат»?..
Повторим еще раз, что «основной единицей общества» в средние века являлась не «личность» и не «семья», а «род-клан». На «роды» членились славянские племена южной Руси. Вероятнее всего, упоминаемые в русской летописной традиции поляне, древляне, вятичи, кривичи, радимичи и проч. — это все же племенные или родовые самоназвания. Как же протекала жизнь подобных образований? Наверное, для понимания подобного образа жизни полезны книги, аналогичные книге Этторе Биокка «Яноама» — о жизни индейского племенного объединения Яноама в бассейне Амазонки. Итак… Племенное объединение членится и дробится на родовые объединения; только началось формирование вокруг «вождя» корпоративного воинского сословия; не сформировался еще и институт частной собственности; земледелие — общинное, подсечное и залежное, то есть выжигают травы и корчуют деревья для «освобождения» земли, землю рыхлят, еще не пашут, почва быстро истощается, нет системы отдыха поля «под паром»; вследствие истощения почвы «род» переходит, «перекочевывает» на другое место; жизнь весьма «немирная», протекает в постоянных спорах и вооруженных столкновениях разных «родов», в которых принимают участие и женщины и дети; жизнь не отрегулирована правом и законами; в сущности, господствует «право силы» в наичистейшем виде… Какие же изменения вносят в подобную жизнь «пришельцы», имеющие уже сформированное воинское сословие? Устанавливается, пусть и грубоватое, но
